Я так счастлива сейчас. Мне так хорошо от той мысли, что я теперь дорога и нужна кому-то помимо родных. Знаешь…
И тут она поцеловала меня. Вот так, без объявления войны, совсем не так как я себе это представлял, не так, как показывают в кино.
Это было что-то нереальное. Сколько нежности было в этом поцелуе! А какое количество неизвестной мне энергии наполнило всё тело.
Она отшатнулась.
— Извини, я не сдержалась…
— Всё хорошо. Я понимаю. Но теперь давай займёмся ягодами.
Гений! Здесь девушка ему в любви признается, а он ей про ягоды. Правильно маршал говорил, надо мне больше чувства в жизни.
Мы действительно приступили к собирательству, но вся жизнь будто потекла в другом ключе. Всё было как-то иначе, по-другому.
Мы наполнили корзинки и собирались обратно, как вдруг начался страшный ливень. За вышеописанной сценой не заметили, как изменилась погода.
Я дал Владе свою кофту, чтобы укрыться от дождя, и мы побежали в лагерь.
ГЛАВА 9
Дождь лил как из ведра всю нашу дорогу до стоянки. К нему прибавилась гроза: небо то и дело разрывали вспышки молнии, как ножницы портного разрывают некрепкое полотно. Ветер гнул деревья, едва не вырывая их с корнем.
До лагеря мы добирались бегом. Оба промокли до нитки, промокли до костей, а устали до невозможности. Но до стоянки добежали. Она юркнула в свою палатку, а я в свою.
— Гриша! Так ведь нельзя! — встречал меня Ярик, — Я волнуюсь вообще-то: когда на улице такое мракобесие, всякое случиться может. Ну как всё прошло-то?
Я рассказал всё. О признании, о том, что это взаимно. Дальше я замялся. Не знал говорить про дальнейшее развитие событий или нет.
— Ну? А дальше что? Или признавались сорок минут? — хитро прищурился он.
— Ну знаешь… Как тебе сказать.
— Как есть. Я могила.
Я поверил ему, ибо слишком давно был с ним знаком и все рассказал.
— Ну ты даешь! Крутой! — сказал Ярик по окончании моего рассказа, — Это хорошо, что у вас так всё. Рад за вас!
Я улыбнулся.
Как раз в это время к нам в палатку заглянул тренер:
— Так, оба на месте — хорошо. Пока с погодой не устаканится — сидим здесь, не вылезаем. Еда, вода есть?
Мы ответили утвердительно.
— Ну и хорошо.
Он ушёл, оставив нас одних.
Ярик долго ещё расспрашивал меня о событиях, произошедших в лесу. Я вполне понимал его любопытство, поэтому терпеливо отвечал. И, конечно, взял с него обещание хранить всё в тайне. Только это была больше условность — я ему и так доверял.
После всех расспросов делать было нечего, поэтому мы легли спать. Дождь убаюкивал, однако я долго не смыкал глаз, осмысляя всё случившееся. Я гадал как будут развиваться мои с Владой отношения и будут ли эти отношения вообще? Столько вопросов крутилось в моей голове! А ответы будут только в будущем, как бы не хотелось найти их в настоящем. С этой бесконечной каруселью размышлений я и уснул.
Проснулся я от того, что кто-то сильно и настойчиво тряс меня за плечо. Я открыл глаза. Меня будил Рокоссовский:
— Вставай, боец!
— Что случилось? Зачем вставать?
— Ты ещё спрашиваешь? На улице ветер страшный, сейчас палатку унесёт к черту на куличики! Колья поправить надо! Быстро!
Повторять второй раз мне не надо. Я вскочил, и только хотел выйти из палатки, как порыв ветра страшной силы опрокинул ее. Мокрые от дождя крылья облепили меня со всех сторон. Всё, что было внутри смешалось в одну кучу. Верёвки, на которых держалась палатка, обвили меня, как змеи, и не давали возможности выпутаться.
На помощь мне пришёл Ярик, успевший к тому времени выскочить наружу.
— Гриша, держись!
— А чего держаться? Меня и так держит.
Он быстро распутал меня, перерезав веревки перочинным ножом, но легче от этого не стало: дождь лил как из ведра и обжигал своими ледяными каплями всё тело, ветер пронизывал насквозь, а раскаты грома заглушали любое моё слово.
Мы пытались докричаться друг до друга, однако любые попытки сделать это были тщетны. Тогда я с помощью жестов дал ему понять, что нам необходимо идти к остальным. Он кивнул.
Хотя ближайшая палатка была в двух метрах от нас, мы долго добирались до неё. Во-первых, было ужасно темно. Во-вторых, ветер валил нас с ног. В-третьих, было страшно, как бы стыдно не было это признать. Не без труда, но мы добрались до соседей. Это были Глеб и Влада.
Они тоже не спали. Глеб из последних сил держал палатку, чтобы она не улетела, а Влада в палатке собирала самые необходимые вещи. Без слов понимая их положение, мы с Яриком кинулись на помощь. Он в палатке помогал Владе собирать вещи, а я держал палатку с Глебом. Вдруг услышал голос маршала:
— Ложись!
И раньше, чем я успел что-либо предпринять, нечто тяжёлое ударило мне в голову. Голова закружилась, я упал. Больше ничего не помню.
Очнулся я от ощущения, будто кто-то ползёт по моей руке. Я посмотрел на руку и увидел большого бронзовика. Он своими усиками ощупывал предстоящий путь и осторожно следовал дальше, а потом шумно взмыл и растворился в небе.
Я оглянулся вокруг. Небо было ясное, светило солнце. Но всё вокруг было просто в ужасающем виде: повсюду были разбросаны вещи, лежали разодранные палатки, деревья в лесу были вырваны с корнем и представляли собой теперь непроходимый бурелом. Некоторые же (в частности, небольшие деревья) лежали прямо на стоянке. Странно, что нигде не было видно обезображенных тел. Одним словом, всё вокруг напоминало о вчерашнем урагане.
Но больше всего меня волновало другое. Где маршал? Где Влада? Где Ярик и Глеб?
Я с трудом откинул громоздившуюся на мне ветку и встал. Только тогда я увидел Константина Константиновича. Тот сидел на поваленном дереве спиной ко мне и курил. Вот те раз! Я лежу тут без сознания, может быть умираю, а он знай себе покуривает! Пошёл к нему, но наступил на ветку. Та хрустнула, и Рокоссовский обернулся. Увидев меня, он улыбнулся:
— Слава Богу, очнулся. Я тут сижу только тебя жду.
— Разве вы не отрицаете Бога?
Отличный вопрос сразу после урагана, а что еще должно интересовать человека в такой ситуации?
Он усмехнулся:
— В армии все атеисты. До первой атаки. Ты сам-то как?
— Вроде в порядке.
— Это хорошо. Ладно, болтать некогда, — сказал маршал, вставая и туша ногой окурок, — надо остальных поискать.
ГЛАВА 10
