компанией, которые считают себя хозяевами жизни, а таких, как я — вторым сортом, прислугой, чьё призвание их ублажать и терпеть от них любые выходки.
В прошлый раз один такой напился и руки распускал, а Харлов не то что не угомонил гостя, но и выдал, мол, нечего трагедию из пустяка раздувать. В обычном зале хотя бы охранники блюдут за порядком и, чуть что, вмешиваются. А с випами приходится рассчитывать только на их личные понятия о приличиях.
— Хорошо, Пётр Аркадьевич, — повторила я и твёрдо добавила: — Только вот что: если ко мне снова будет приставать кто-нибудь из гостей, я терпеть этого не стану. Уйду и всё. Можете потом меня увольнять…
— Я тебе уйду! — прикрикнул Харлов, но тут же спокойно добавил: — За это не волнуйся. Там будет тихий семейный ужин. Жених, невеста, родители, друзья семьи. Что-то вроде помолвки. Но если всё пройдёт отлично, то и свадьбу сыграют у нас. Так что хоть в лепёшку перед ними расшибитесь, но чтоб они остались довольны. Всё, свободна.
«Ну хоть так», — подумала я с облегчением.
Семейные ужины — наилучший вариант, хотя бы из соображений безопасности. А вот Макс как раз наоборот любил мужские шумные компании — такие вели себя под конец как свиньи, но зато оставляли самые щедрые чаевые. Ну, конечно, что ему — его-то тискать никто не норовит.
— Ну что тебе сказал Петрушка? — поджидал меня Макс у дверей в VIP-зал, а сам сиял почище здешних люстр.
— Сказал, что важные мужики любят красивых официанток, поэтому он и ставит тебя.
— А?
Ну и лицо у него сделалось!
Глава 12-1
— Ну что? — Вероника повернулась влево, вправо.
— Супер, — одобрил Шаламов.
Выглядела она, конечно, потрясающе. Ещё бы — полдня в салоне провела. Причёска такая, что представить невозможно, как её вообще соорудили. А платье из тяжёлого синего шёлка, заказанное по случаю, обошлось Нике во столько, что на эти деньги можно было бы безбедно жить целый месяц. Словно дразня, он поймал её за талию, запустил руку под подол.
— Ты что? Перестань! — заохала она. — Помнёшь ведь! И папа уже вот-вот заедет.
— Ладно, раз папа, потерпим. Не будем шокировать старика, — насмешничал он, убирая руки. Потом слегка ослабил узел на галстуке. — Такое ощущение, что мы на приём к губернатору идём.
— Зря ты так, — улыбнулась Вероника. — Тебе очень к лицу строгий костюм. Ты такой элегантный и даже выглядишь в нём взрослее.
Спустя минут пять и правда за ними заехал водитель Гайдамака. Сам Гайдамак уже ждал их на месте, сообщил тот.
— Там, понимаешь, будут папины друзья, они нас просто не поняли бы, если б мы их пригласили в «Пекинскую утку». Но папа сказал, что в другой раз обязательно туда сходим, чисто семьёй, раз тебе там так нравится. Ты не сильно расстроен? Обещаю, в «Касабланке» тебе тоже понравится.
Он взглянул на неё, удивлённо выгнув бровь. С «Пекинской уткой» он вообще-то пошутил тогда. По большому счёту ему абсолютно всё равно, где они будут отмечать помолвку, и где свадьбу будут праздновать — тоже без разницы.
В дверях «Касабланки» их встречал не только швейцар, но и сам хозяин, точнее, его сын. Шаламов даже слегка растерялся — с такой помпой и почестями его ещё нигде не привечали.
— Пётр Аркадьевич, — с любезной улыбкой протянул ему руку сын хозяина.
— Эдуард Алексеевич, — представился он полностью, наверное, впервые, и пожал руку, которая оказалась вялой и слегка влажной.
— Пройдёмте в VIP-зал. Он весь в вашем распоряжении.
Они прошествовали по красной дорожке с выбитыми по краям узорами мимо большого, ярко освещённого зала, откуда доносились негромкая музыка и приглушенные голоса. Потом Пётр Аркадьевич распахнул перед ними массивные деревянные двери, инкрустированные перламутром.
— Прошу. — Он даже слегка поклонился при этом. Шаламову стало совсем не по себе. Ну уж это-то зачем?
За круглым столом их уже поджидали Гайдамак, мать с отцом и две незнакомые супружеские пары довольно преклонного возраста. Зал тонул в мягком полумраке, лишь над их столом горела, переливаясь искрами, хрустальная люстра.
Официант, стройный, симпатичный блондин, подвёл их к столу, отодвинул кресло для Вероники. Шаламов быстренько уселся сам. Не хватало ещё, чтоб за ним парень ухаживал. Гайдамак представил своим гостям Шаламова. Женщины поглядывали на него с затаённым любопытством, мужчины пытались скрыть недоумение.
— Мы только что пришли, — сообщила мать. Вид у неё был как у выпускницы перед балом, уже хлебнувшей немного вина для смелости.
— Я уже тут выбрал кое-какую закуску, но посмотрите сами, что ещё заказать. Здесь, кстати, отменная кухня. И с напитками давайте определимся. Что касается меня, то я буду виски. — Он протянул Шаламову и Веронике кожаные папки.
— Я тоже, — довольно крякнул отец.
— И я, пожалуй, с вами, — подал голос сначала один гость, затем и второй кивнул.
— Ну и я тогда, как все, — пожал плечами Шаламов.
Что-нибудь крепкое определённо сейчас не помешает. Вся эта помпезность и чужие препарирующие взгляды изрядно его нервировали, хотя Вероника, судя по всему, чувствовала себя вполне комфортно. Ну да, она же тут уже бывала, людей этих важных знает.
— Молодой человек, — обратилась она к официанту, тот неслышно скользнул к ней и слегка наклонился, обратившись в слух. — Рукколу с тигровыми креветками, шейкой "Коппа" и клубникой. Только, прошу, без горчицы. Ну и… фуа-гра под луковым джемом, но без вишни. Кто-нибудь ещё выбрал? Нет?
Шаламов снова поразился Никиной метаморфозе. Разговаривала с официантом она как царица, не меньше. И ведь вежливо — тут не придерёшься, а всё равно звучало настолько свысока, что Шаламов напрягся ещё больше. От того, что она стала сразу какой-то чужой, и вообще от тона её высокомерного. Но парень, на лице которого так и застыла благостная улыбка, видать, давно привык к такому обращению. Он быстро записал заказ, быстро зачитал вслух и так же быстро ушелестел из зала.
И минуты не прошло, как он вернулся, а следом за ним проскользнула в зал ещё одна официантка с металлическим круглым подносом в руках. Она подошла к столу и стала выставлять блюда.
— Карпаччо из сига под икорным соусом… — произнесла она.
Этот голос с лёгкой, еле уловимой хрипотцой будто пронзил насквозь. Шаламов оцепенел. Горло тотчас перехватил острый спазм так, что, кажется, в глазах потемнело. Он оторвался от меню, посмотрел на девушку. И задохнулся… Это она, господи… Она! Сердце сжалось в тугой болезненный узел, перестало биться на бесконечно долгий миг, а потом неистово замолотило, словно ошалев.
— Овощное ассорти, —
