Замираю и отчаянно краснею.
— Это все? — спрашиваю растерянно.
— Я… В смысле… Мы… У нас все?..
Не нахожу слов, чтобы выразить то, что беспокоит. Хочу понять, все ли границы стерты. Что это значит? И как теперь дальше?
— Полежи, — командный тон возвращается. Я не готова. Морщусь, словно от крика. — Я наберу ванную и приду за тобой.
Пока Тихомиров поднимается и, бесстыдно сверкая своим совершенным атлетическим телом, идет к двери, собираюсь с силами, чтобы решительно выпалить:
— Я с тобой мыться не буду.
Миша оборачивается. Смеряет меня каким-то увесистым и обжигающим взглядом. Пытаюсь сопротивляться реакциям, но в итоге все равно вздрагиваю.
— Еще как будешь, принцесса Аравина.
16
Непобедимый
Проходит не меньше получаса, а я все еще пытаюсь понять, как это произошло. В какой момент я утратил контроль? Мать вашу, да каким вообще образом, если я, как-никак, монолит?
«Миша… Миша… Мииииша»
Какими интонациями она перебирала. Вспоминаю, и внутри все скручивает. А как не вспоминать, если смотрю на нее и как будто нон-стоп слышу, хотя сейчас Полина молчит. С тех пор, как опустил ее в ванную, молчит. Ноги подтянула к груди и застыла.
— Ты помоешься, или тебе помочь? — вместе с этим вопросом надвигаюсь.
— Конечно, сама! — оживая, подлетает, как петарда.
Не реагируя на брызги, скольжу мутным взглядом по ее мокрому телу. Заторможенно, снизу вверх, против движения дорожек воды.
Мать вашу…
Видел уже, а залипаю. Бедра, лобок, живот, грудь, смущенное лицо — все зацепляю. Пока Полина не соображает, на что провоцирует, и не плюхается обратно.
Впрочем, когда тяну ее на себя, не сопротивляется.
— Поздно стесняться, — голос садится, выдавая похоть.
Скрывать ее необходимости нет. Безусловно, я ее хочу. И после секса только сильнее эта тяга. Размах немного расшатывает. Но, в конце концов, именно исключительность принцессы меня и подвела под этот монастырь. Сейчас просто стараюсь оценивать ситуацию реальнее и внимательнее следить за реакциями.
«До свадьбы никакого секса…»
Еще никогда мне не доводилось нарушать данное кому бы то ни было слово. Гадкое чувство, оказывается. А то, что подвел я человека, которого уважаю, позорнее вдвойне. Стискивая зубы, тяжело выдыхаю. Переживу? Должен. Отвечать за свои поступки обязан. Завтра Егору Санычу расскажу и спокойно приму любую реакцию. Конечно, нужно быть готовым, что этот поступок крепко пошатнет мой вес в его глазах. Придется заново нарабатывать очки. В тридцать, блядь, лет.
— Миша… — дергается Полина, едва мой член оказывается между ее ягодиц.
Меня уже только от этого вибрирующего выдоха кроет.
— Ша, принцесса, — сдерживаю руками, пока не прекращает ерзать. Тогда веду ладонью по животу к груди. Лишь накрывая, сладкий стон получаю. — Я просто помогу тебя помыться. Расслабься.
— Я постараюсь… — обещает срывающимся шепотом.
— Болит еще?
— Нет, — слишком быстро отвечает.
— А если честно?
— Немного.
— Вот это уже похоже на правду.
Заодно отрезвляет пониманием, что трогать ее сейчас нельзя. Наливаю в ладонь мыло и возвращаюсь к груди. Полина вздрагивает и закусывает губы. У меня по спине скатываются мурашки.
— Ты… Ты же не хотел сегодня… — напоминая, снова по каким-то неизведанным струнам проходится. Звенит внутри. Приходится прикладывать усилия, чтобы не выплеснуть наружу. — Что заставило передумать?
— Ты.
Это самый честный ответ, который я могу ей дать.
— М-м-м… — тянет в свою очередь Полина.
Трудно понять, реакция это на мой ответ или на то, что я делаю, когда рука уходит под воду. Касаюсь ее осторожно, но Полина все равно стискивает бедра.
— Расслабься, — выдаю шепотом у ее ушка. — Принцесса?
— Да… — отзывается слабым голосом и замирает. Только ресницы трепещут, пока справляется с эмоциями и собирается с духом. А я вдруг вспоминаю, как она меня оседлала, и ухмыляюсь. В груди какое-то странное чувство разливается. Нежность, что ли… Ближе всего это определение. Похоть, конечно же, тоже, даже в этот момент не исключается. — Так? — разводя бедра, уточняет, достаточно ли мне удобно. Это тоже в какой-то степени умиляет.
— Полина, Полина, — выдыхаю на ее манер и медленно скольжу пальцами между половых губ.
— Ты дразнишь меня?
— Самую малость.
— Ах… Миша-Миша… Бомба же… Бомба!
— Зараза, — стискивая, кусаю за мочку.
А после ее задушенного писка спускаюсь ниже и прихватываю губами шею.
— Миша… — снова этот нерводробильный стон. — Хватит… Я чистая…
— Еще нет, — поднимаясь обратно к груди, одной ладонью надавливаю на шею и поворачиваю к себе лицом, чтобы впиться в губы.
Полина дергается, взбивая и расплескивая воду, а потом замирает. Становится мягкой и податливой. Не просто принимает меня, а целует в ответ. Градус напряжения в тот же миг достигает максимума. Разит двусторонне, как электричество. Проникает под кожу, в кровь. Пробивает все мышцы. Я никогда не испытывал чего-то подобного с женщиной. То, что это происходит просто во время поцелуя, и вовсе поразительно. Думаю о том, как был внутри ее тела, двигался, какая она узкая, искренняя, чувственная, отзывчивая… И до одури хочу повторения. Словно не тридцать мне, мать вашу. Будто я сопливый пацан. Да мне и пацаном отлично давали. Никогда меня от девушки до тремора не бомбило. А ее — принцессу Аравину — вот так хочу. Все внутри оживает, бросается в усиленную работу, горит и пульсирует. Чувствую, что снова теряю контроль. Только это осознание выбивает из равновесия, лишая почвы под ногами.
Хватит. Я уже и так натворил немыслимого. Не сдержал слова, данного ее отцу. Размазать то, что ей говорил, будет на годы через край.
Отрываясь от губ, на мгновение в глаза смотрю. Напоминаю себе, что уже моя. Всегда будет. В глазах все вижу. Подкупает, конечно. Видимо, именно это так сильно и торкает.
Планомерно вдыхаю и вместе с Полиной встаю. Расплескивая воду, переношу ее через бортик ванны и ставлю на коврик, чтобы взять полотенце.
— Позволь мне хоть вытереться самой, — просит шепотом.
Вновь смущается. Эти ее приливы совсем не раздражают. Наверное, потому что фальши нет. Все в ней натуральное. Если злится, то тоже абсолютно искренне. Не пытается прикрываться и как-то защищаться, негодует напрямую.
Стягивая второе полотенце, молча оставляю ее одну. В комнате, оценивая последствия катастрофы, спокойно сдираю окровавленное белье и заменяю чистым. Сложно представить сейчас какой-то другой исход этого вечера, хотя изначально действительно ничего подобного и близко не планировал. Если бы Полина не взбрыкнула во время ужина, спать к себе ее бы не забирал. Если подумать, то, безусловно, в этом и состояла моя первая ошибка. Зачем? Непонятно, почему не хотел ее отпускать. А уж потом понеслось. Результат еще долго будет вызывать у меня глухое изумление. Как я мог настолько утратить контроль?
