class="v">Я сын, не помнящий родства…
Не встанет — любоваться рожью
Покойник, возлюбивший гроб.
Заворожил от света Божья
Меня верховный рудокоп.
3 мая 1921
«Как разгораются — каким валежником!..»
Как разгораются — каким валежником!
На площадях ночных — святыни кровные!
Пред самозванческим указом Нежности —
Что наши доблести и родословные!
С какой торжественною постепенностью
Спадают выспренные обветшалости!
О наши прадедовы драгоценности
Под самозванческим ударом Жалости!
А проще: лоб склонивши в глубь ладонную,
В сознаньи низости и неизбежности —
Вниз по отлогому — по неуклонному —
Неумолимому наклону Нежности…
Май 1921
Маяковскому
Превыше крестов и труб,
Крещенный в огне и дыме,
Архангел-тяжелоступ —
Здорово, в веках Владимир!
Он возчик, и он же конь,
Он прихоть, и он же право.
Вздохнул, поплевал в ладонь:
— Держись, ломовая слава!
Певец площадных чудес —
Здорово, гордец чумазый,
Что камнем — тяжеловес
Избрал, не прельстясь алмазом.
Здорово, булыжный гром!
Зевнул, козырнул — и снова
Оглоблей гребет — крылом
Архангела ломового.
18 сентября 1921
Разлука
Сереже
1
Башенный бой
Где-то в Кремле.
Где на земле,
Где —
Крепость моя,
Кротость моя,
Доблесть моя,
Святость моя.
Башенный бой.
Брошенный бой.
Где на земле —
Мой
Дом,
Мой — сон,
Мой — смех,
Мой — свет,
Узких подошв — след.
Точно рукой
Сброшенный в ночь —
Бой.
— Брошенный мой!
Май 1921
2
Уроненные так давно
Вздымаю руки.
В пустое черное окно
Пустые руки
Бросаю в полуночный бой
Часов, — домой
Хочу! — Вот так: вниз головой
— С башни! — Домой!
Не о булыжник площадной:
В шепот и шелест…
Мне некий Воин молодой
Крыло подстелет.
Май 1921
3
Всё круче, всё круче
Заламывать руки!
Меж нами не версты
Земные, — разлуки
Небесные реки, лазурные земли,
Где друг мой навеки уже —
Неотъемлем.
Стремит столбовая
В серебряных сбруях.
Я рук не ломаю!
Я только тяну их
— Без звука! —
Как дерево машет рябина
В разлуку,
Во след журавлиному клину.
Стремит журавлиный,
Стремит безоглядно.
Я спеси не сбавлю!
Я в смерти — нарядной
Пребуду — твоей быстроте златоперой
Последней опорой
В потерях простора!
Июнь 1921
4
Смуглой оливой
Скрой изголовье.
Боги ревнивы
К смертной любови.
Каждый им шелест
Внятен и шорох.
Знай, не тебе лишь
Юноша дорог.
Роскошью майской
Кто-то разгневан.
Остерегайся
Зоркого неба.
Думаешь — скалы
Манят, утесы,
Думаешь, славы
Медноголосый
Зов его — в гущу,
Грудью на копья?
Вал восстающий
— Думаешь — топит?
Дольнее жало
— Веришь — вонзилось?
— Пуще опалы —
Царская милость!
Плачешь, что поздно
Бродит в низинах.
Не земнородных
Бойся, — незримых!
Каждый им волос
Ведом на гребне.
Тысячеоки
Боги, как древле.
Бойся не тины, —
Тверди небесной!
Ненасытимо —
Сердце Зевеса!
12 июня 1921
5
Тихонько
Рукой осторожной и тонкой
Распутаю путы:
Ручонки — и ржанью
Послушная, зашелестит амазонка
По звонким, пустым ступеням расставанья.
Топочет и ржет
В осиянном пролете
Крылатый. — В глаза — полыханье рассвета.
Ручонки, ручонки!
Напрасно зовете:
Меж нами — струистая лестница Леты.
14 июня 1921
6
Седой — не увидишь,
Большим — не увижу.
Из глаз неподвижных
Слезинки не выжмешь.
На всю твою муку,
Раззор — плач:
— Брось руку!
Оставь плащ!
В бесстрастии
Каменноокой камеи,
В дверях не помедлю,
Как матери медлят:
(Всей тяжестью крови,
Колен, глаз —
В последний земной
Раз!)
Не крадущимся перешибленным зверем, —
Нет, каменной глыбою
Выйду из двери —
Из жизни. — О чем же
Слезам течь,
Раз — камень с твоих
Плеч!
Не камень! — Уже
Широтою орлиною —
Плащ! — и уже по лазурным стремнинам
В тот град осиянный,
Куда — взять
Не смеет дитя
Мать.
15 июня 1921
7
Ростком серебряным
Рванулся ввысь.
Чтоб не узрел его
Зевес —
Молись!
При первом шелесте
Страшись и стой.
Ревнивы к прелести
Они мужской.
Звериной челюсти
Страшней — их зов.
Ревниво к прелести
Гнездо богов.
Цветами, лаврами
Заманят ввысь.
Чтоб не избрал его
Зевес —
Молись!
Все небо в грохоте
Орлиных крыл.
Всей грудью грохайся —
Чтоб не сокрыл.
В орлином грохоте
— О клюв! О кровь! —
Ягненок крохотный
Повис — Любовь…
Простоволосая,
Всей грудью —
