Кроме того хочу отметить, что ежедневное фактическое население Москвы в среднем превышает не десять, а двадцать миллионов человек за счёт зарегистрированных приезжих – это около двух миллионов, нелегальных мигрантов и гастарбайтеров – около миллиона и остальные семь миллионов относятся к тому, что мы называем маятниковой миграцией, то есть те люди, что прибывают в Москву на учёбу и работу из агломерации, приезжие в гостиницах и других временных местах проживания, транзитный поток в поездах, самолётах, туристы. Эти люди, случившиеся в Москве первого мая, могли также оказаться охваченными любовным экстазом, а теперь посещают акушеров в разных регионах страны, не зная, что подвержены той же эпидемии внезапной любви. Всё это нам следует учесть. Благодарю за внимание, – по инерции, как после доклада, заключил свою речь академик и покинул трибуну.
Следом за академиком слово попросил представитель министерства иностранных дел.
– Я скажу коротко. Тут партийный лидер намекнул на запад, предположив, что это их происки. А я хочу в дополнение к выступлению уважаемого академика напомнить, что у нас в Москве работают посольства и представительства всех стран мира. Не буду называть число людей, проживающих на их территориях, но сообщаю для вашей информации, что проблема первого мая у них возникла так же, как и у всех жителей Москвы. Нам звонят по этому поводу с большим беспокойством. Так что я не думаю, что кто-то организовывал провокацию против нас, не позаботившись о своих сотрудниках в Москве. Прошу при разработке мероприятий учесть и эту деталь. Иностранных граждан в Москве, в том числе и туристов, превеликое множество. У меня всё.
Словом, споры в думе разгорелись не шуточные. И с этого дня вопрос о возможных последствиях первомайской ночи любви стал обсуждаться на всех уровнях, начиная от президентских совещаний и кончая заседаниями педсовета средних учебных заведений, столкнувшихся практически с почти неразрешимой проблемой, состоявшей в том, что в школе большинство преподавателей женщины, и что же в таком случае делать, если в середине учебного года почти все начнут уходить в декретный отпуск. Директорам школ и колледжей хотелось издать приказы, запрещавшие учителям рожать в середине года, но на другое время приказом роды не перенесёшь, а запретить рожать вообще было невозможно, так как Дума как раз успела предупредить о недопустимости таких запретов. Помимо этого, многие директора школ были сами женщины и сами хотели иметь ещё одного ребёнка.
Сенсация за сенсацией
Аллочка, а если назвать её полным именем, то Алла Владимировна Старикова, после посещения женской консультации и получения приговора Девочкина о том, что она беременна, идти к другому врачу, как обещала, на самом деле не стала. Сама по себе мысль о том, что она вдруг ни жданно ни гадано станет матерью, сначала испугала, а потом обрадовала так, что теперь думать о чём-то другом просто не могла. У неё будет ребёнок.
Она видела большую очередь в консультации, но думала, что так там бывает всегда. Она не слушала, о чём говорили другие женщины. Ей вообще не нравилось слушать то, что не относится лично к ней. Работая в библиотеке, она привыкла к тишине, к огромным стеллажам умных книг. И то, что в конце дня стало почти для всех сенсацией, её в этот день не коснулось. Сенсацией для неё было собственное состояние, к которому надо было привыкать и которым вдруг захотелось с кем-то поделиться. Ну как же? Ведь все, наверное, думают, что она хромоножка в любви и на что уже не способна. А она вот уже беременна. И кто же у неё будет: мальчик или девочка? Ах, да не всё ли равно? Нет, к мальчикам она не привыкла. Даже не знает, как с ними обращаться. Другое дело девочка. Они послушные, ласковые.
Рассуждая так сама с собой, Аллочка шла на работу, с которой пришлось отпроситься ненадолго проверить кое-что в своём здоровье. Заведующая легко её отпустила, сказав, что потом сама пойдёт к врачу за советом. Тогда они ещё не знали, что причина похода к врачу у них была одна и та же. Подходя к институтскому корпусу, на первом этаже которого находилась библиотека, Аллочка нос к носу столкнулась ни с кем иным, как с Николаем Николаевичем.
Профессор спускался по ступенькам крыльца и буквально наткнулся на замечтавшуюся Аллочку, тут же отступил на ступеньку выше и весело произнёс:
– Извините, Аллочка. Я как раз из библиотеки. Хотел найти один старый журнал, но мне сказали, что это только вы сможете помочь. Так что с удовольствием вернусь, если вы не возражаете.
– А у меня будет ребёнок, – выпалила, сама не зная почему, Аллочка.
– Какой ребёнок? – не понял Николай Николаевич.
– Маленький, наверное. По крайней мере сначала, – ехидно ответила Аллочка, удивляясь сама себе и своей интонации. – Раньше она бы никогда не позволила себе так разговаривать с учёным.
До Николая Николаевича, наконец, дошёл смысл сказанного, и он смущённо начал спрашивать:
– То есть вы хотите сказать, что полагаете…
Он не успел договорить, как Аллочка, всегда тактичная и не позволявшая никого перебивать, тут не выдержала:
– Я ничего не полагаю. Мне врач только что сказал, что у меня будет ребёнок. И я очень рада. Это значит, что я ещё вполне молода.
– Конечно, конечно, – заторопился с ответом Николай Николаевич, – Вы очень молодая. И что если мы с вами присядем вон там на скамейке и обсудим кое-что? Как вы думаете, я имею к этому какое-то отношение?
– Прямое, – почти мрачным тоном ответила Аллочка и побрела к скамейке под высокой елью.
Николай Николаевич остолбенело стоял на месте. Ему показалось, что он опять чего-то не допонял. Неужели он снова отец и так вот случайно? А главное, ведь это же просто прекрасно.
– Ну что же вы стоите? – спросила Аллочка. – Пригласили посидеть, а сами стоите?
– Ах, да, простите, пожалуйста. Такая приятная неожиданность.
– Приятная? – Аллочка подозрительно посмотрела на всё ещё стоявшего в смущении перед нею учёного.
– Конечно. И давайте всё-таки сядем.
По территории института из корпуса в корпус время от времени неторопливо, с чувством собственного достоинства шагали научные сотрудники, пробегал снабженец, весело носились лаборантки. Все успевали заметить сидящую под деревом парочку. Одни вежливо приветствовали, другие из деликатности делали вид, что и не видели их уединения. Вышел, направляясь к своей машине, высокий худощавый и суховатый по натуре заместителя директора по науке. Полу шутя, полу серьёзно бросил в их сторону:
– Переманиваете к себе кадры, Николай Николаевич?
В ответ услышал:
– Нечто в этом роде.
– А мы вам её не
