войны, когда в разгаре была уже война холодная. Это новое противостояние вновь сделало Власова одним из инструментов идеологического противоборства Запада и Советского Союза. О том, как «акция Власов» оказалась востребованной американцами, подробно описал в своём исследовании «Третий рейх и русский вопрос» историк Сергей Дрожжин. По словам Дрожжина, инициатором «власовского возрождения» оказался Рейнхард Гелен, возглавивший после 1945 года БНД, разведслужбу Западной Германии. Он же и выступил заказчиком «воспоминаний о Власове» своего бывшего подчинённого Штрик-Штрикфельдта. Поэтому объективность таких мемуаров, а значит, и их историческая достоверность вызывают большие сомнения!
Что же касается оценок Александрова… Конечно, нельзя исключать того, что наши пленные офицеры в разговорах между собой ругали и своих начальников, и кремлёвских сидельцев. Вообще, известная доля критической оппозиционности, наверное, всегда была свойственна советско-российскому офицерскому корпусу. Я сам вырос в семье военного и с детства помню, как в частных разговорах, особенно во время застолья, товарищи офицеры могли и Брежнева как следует ругнуть, и непечатными словами разобрать поведение какого-нибудь вороватого генерала, и крепко припомнить какую-либо неудачную операцию в горах Афганистана, и как следует «перемыть кости» бездельникам-политработникам, коих насмешливо именовали между собой не иначе, как «политрабочими»… Да и сегодня от офицеров в адрес высокого и очень высокого начальства можно услышать такое, что порой просто удивляешься, как наша страна ещё не докатилась до военного переворота! Так что можно представить, что и как обсуждали между собой офицеры, имевшие несчастье попасть в плен.
Но ведь это совсем не означает, что подобная критика должна обязательно толкнуть их на сторону иноземного врага, на измену воинской присяге! Ибо есть вещи, которые всегда, при любом политическом режиме были и остаются святыми для человека, носящего армейскую форму… И которые презрел генерал Власов!
Поэтому я думаю, что никаких особых душевных метаний, на которых настаивает Александров, он не испытывал. Просто опытный разведчик-пропагандист Штрик-Штрикфельдт смог просчитать эгоистичный характер Власова и умело сыграть на его слабостях. А слабости эти были очевидны – завышенная самооценка, болезненное самолюбие и сильный стресс после попадания в плен, с чем генерал явно не справился. Оно и понятно – карьера в Советском Союзе шла как по маслу, без каких-либо проблем и потрясений (его в том числе обошли стороной и жёсткие политические чистки в Красной армии, которые периодически проводились на протяжении всех 30-х годов). Он, можно сказать, гладко и ровно шёл от одной вершины к другой… и вдруг – плен, что в личном плане означало конец любым карьерным чаяниям и надеждам.
И Штрик-Штрикфельдт дал ему такую надежду – не просто восстать против прежних кремлёвских благодетелей, не просто вернуть себе генеральский статус, но и обрести перспективу стать во главе всей России. Тем более никакого особого «мужества» для такого шага не требовалось – шёл 1942 год, немцы сильно теснили Красную армию и рвались к Сталинграду, наши западные союзники тогда серьёзно засомневались в том, что мы выдержим эту войну, в стране нарастали чрезвычайно опасные панические настроения, о чём свидетельствовал крайне суровый сталинский приказ № 227 («Ни шагу назад!»). Так что военное поражение Советского Союза для многих неустойчивых людей стало делом вполне очевидным. И Власов с умелой подачи немецкого капитана-разведчика просто поспешил запрыгнуть в вагон «грядущих победителей».
Говоря проще, генерала банально завербовали по всем правилам и законам, которые издавна известны разведслужбам всего мира…
Думаю, что лучше всего сложившуюся ситуацию обрисовал историк Борис Соколов, который при всей своей нелюбви к советской власти был вынужден признать, что на предательство генерала толкнули весьма банальные причины, не имеющие к «антисоветской идейности» никакого отношения:
«…бывший командующий 2-й ударной армии генерал-лейтенант Андрей Андреевич Власов стал противником Сталина не по убеждению, а силой обстоятельств, попав в июле 1942 года в германский плен. Шансов на продолжение карьеры в Красной армии у него не осталось, это Власов отлично понимал. Пленных ведь Сталин не жаловал, и генералов том числе.
Даже в случае советской победы Андрей Андреевич, при самых благоприятных для себя обстоятельствах, мог рассчитывать на какую-нибудь незначительную должность, вроде начальника военной кафедры в каком-нибудь вузе. Такова была судьба тех вернувшихся из плена генералов, кому посчастливилось избежать ГУЛАГа или расстрела. Летом 1942 года казалось, что вермахт вот-вот одержит полную победу на востоке… Власов решил, что надо поставить на Гитлера, возглавить РОА, а после германской победы и всю Россию, пусть в урезанных границах и зависимую от рейха».
О полном отсутствии у генерала какого-либо идейного стержня ярко говорит и факт того, как грубо и бесцеремонно нацисты с ним обходились. Как уже говорилось, в конце 1942 – начале 1943 года Власов совершил несколько пропагандистских поездок по оккупированным территориям, где рассказывал жившим там людям о массовом «русском освободительном движении», направленном против диктатуры Сталина, о грядущей антибольшевистской «Великой России, равном союзнике Великой Германии» и ещё много разных красивых сказок противосоветского характера. Однажды все эти разговоры дошли до Гитлера, не намеревавшегося, как известно, ни под каким видом возрождать российское государство. И фюрер разразился страшным гневом!
Власову жёстко дали понять, что он нужен немцам лишь в качестве чисто пропагандистского инструмента, без каких-либо реальных обязательств со стороны рейха. И только! А чтобы генерал не испытывал никаких особых иллюзий, его фактически посадили под комфортный домашний арест на частной вилле в пригороде Берлина, где он со своим немногочисленным окружением прозябал до конца 1944 года. Презрение немцев к бывшему советскому военачальнику было таково, что на протяжении всего этого времени от его имени продолжали выпускаться разного рода листовки и прокламации, направленные на разложение наших войск. Но тексты большинства этих воззваний… даже не согласовывались с автором!
Казалось бы, после такого наглого обмана и унижения, как идейный вождь своего движения, он должен был глубоко оскорбиться и решительно выразить свой протест – наотрез отказаться от дальнейшего сотрудничества с врагом, попытаться бежать от немцев, потребовать перевода обратно в лагерь… Да мало ли имеется способов лишний раз подчеркнуть свою действительную, а не мнимую независимость! Но Власов предпочёл униженно смириться.
«Вот каков борец диктатуры Сталина, – с иронией пишет генерал-лейтенант юстиции А.Ф. Катусев, исследовавший власовское движение с юридической точки зрения. – Ему плюют в лицо, а он, утёршись, продолжает выслуживаться перед чужеземным диктатором, несущим его стране разруху и рабство».
Ситуация изменилась осенью 1944 года. Тогда, перед лицом угрозы полного военного разгрома, вожди Третьего рейха стали хвататься на самые разные идеи и прожекты, призванные обеспечить спасение гитлеровского режима. Одним из таких прожектов и стала попытка полноценного создания «Русской освободительной
