гордо называли себя вождями святых, а если кто медлил исполнить их приказание, то внезапно налетала безумная толпа и кредиторы со всех сторон были окружены страшной опасностью. В результате те люди, которых следовало просить о снисхождении, теперь, в смертельном страхе, сами должны были униженно просить. Каждый спешил лишиться даже самых больших долгов, и уже считалось выигрышем, если удавалось спастись от насилий. Даже дороги не могли быть безопасными, так как господ выбрасывали из экипажей и они должны были бежать впереди своих рабов, посаженных на места своих господ. По их решению и приказу рабы и господа менялись положением. Отсюда возникла вражда к епископам нашей партии, и тогда они, говорят, написали военачальнику Таурину, что такого рода людей нельзя исправить методами церковными, и поручили упомянутому военачальнику их проучить. Тогда Таурин, в ответ на их письмо, распорядился послать воинов в те районы, где обычно шатались и свирепство вали циркумцеллионы. В местности Октави многие были убиты, многие казнены, их могилы и доныне еще можно сосчитать по выбеленным алтарям или жертвенникам. Когда некоторых из них стали хоронить в базиликах, епископ принудил пресвитера Клара в местечке Суббулен уничтожить эти погребения. Впоследствии количество их возросло и у Доната из Багаи нашлось откуда собрать безумствующую толпу против Макария. Того же происхождения были и те люди, которые в стремлении к ложному мученичеству, сами на свою погибель вызывали на себя губителей. Были среди них и такие, которые бросались с вершин высоких гор в бездну. Вот из таких людей этот епископ Донат (из Багаи) набрал свои отряды. В страхе перед ними те лица, которые ведали казной для раздачи нищим, надумали, находясь в такой крайности, затребовать вооруженную силу от военачальника Сильвестра — не для того, чтобы учинить над кем-нибудь насилие, но чтобы воспрепятствовать силе, которую набрал второй Донат. Вот по этой причине и появились вооруженные воины. А что последовало за этим, то вы сами видите, кому можно и должно приписать все, что от этого произошло. Они имели там (в Багаи) бесчисленную толпу призванных, и, насколько известно, у них был заготовлен достаточный запас провианта; они превратили базилику как бы в общественный амбар. Они ждали прибытия тех, на кого бы могли излить свое бешенство. И они сделали бы все, что диктовало их безумие, если бы им не помешало появление вооруженных воинов. Когда перед приходом воинов были, как это обычно; делается, посланы квартирьеры, они не приняли их должным образом, вопреки предписанию апостола, который говорит: «Кому подать — подать, кому оброк — оброк, кому страх — страх, кому честь — честь. Не оставайтесь должником никому ничем». Посланцы тех лиц, имена которых ты с ненавистью поносишь, были избиты вместе со своими лошадьми. Следовательно, они сами научили, как надо с ними расправиться, став зачинщиком насилия: они научили, чему их можно подвергнуть.
Пострадавшие воины вернулись в свою часть, и все были огорчены тем, что претерпели двое или трое. Все были возбуждены, командиры не могли удержать разгневанных воинов. Так получилось то, что, как ты упомянул, стало препятствием для единения. (Optatus, episcopus Milevitanus Afer. De schismate donatistarum. III, IV).
Августин о циркумцеллионах (агонистиках)
Скопища потерявших разум людей по разным поводам нарушали покой невинных. Какой господин не был вынужден бояться своего раба, если он прибегал к защите этих людей? Кто осмеливался хотя бы угрожать разорителю и нарушителю порядка? Кто мог вызвать на суд какого-нибудь расхитителя имущества или должника, если он обращался к этим людям за помощью и защитой? Под страхом дубинок, пожаров, немедленной смерти уничтожались таблички (документы) на худших рабов, чтобы они могли уйти на свободу. Отнятые долговые расписки возвращались должникам. Все, кто пренебрегал их грубыми словами, принуждались выполнять их приказания еще более грубыми бичами. Дома невинных людей, которые возбуждали у них недовольство, они сравнивали с землей или сжигали. Некоторые отцы семейств знатного происхождения и благородного воспитания или чуть живыми спаслись после их избиений, или оказались привязанными к жернову и должны вращать его, подгоняемые бичами как презренный скот. Какую помощь могли оказать против них законы или гражданские власти? Какой чиновник не терялся в их присутствии? Какой сборщик взыскивал то, чего они не хотели? Кто осмеливался мстить за людей, которые погибли от их побоищ, если только кто по своему безумию не навлекал на себя их казни, когда одни, чтобы вызвать против себя мечи этих людей, сами угрожали им смертью и получали за то их смертельный удар, другие добровольно приводили себя к смерти, бросаясь в пропасти, или воду, или огонь, и обрекали души свои на вечную погибель за то, что кончали жизнь самоубийством. (Augustinus, episcopus Hipponensis. Epist. 185. 4, 15).
4. Виктор Витенский о вандальском господстве в Северной Африке
Пролог. Некогда древние мыслители не уставали прилежно исследовать события счастливые и несчастливые, случившиеся в провинциях, отдельных местностях и регионах. Само повествование об этом изощряло их ум, и они предлагали в дар людям, не знающим истории, корзины благоухающих цветов своей учености. Они старались, чтобы случившееся в какой-либо местности не исчезло из памяти. Надутые тщеславной любовью к мирской славе, они стремились повсюду разнести славу своего писания… Я же постараюсь постепенно и вкратце рассказать, что произошло в разных частях Африки, когда там неистовствовали ариане, и как простой труженик буду усталыми руками выбирать золото тайных пещер и еще не очищенную от примесей породу не замедлю передать для испытания огнем на суд мастера, который сумеет вычеканить из нее золотые солиды.
(Из книги I). Как известно, идет 60-й год с того времени, когда жестокий народ вандальского племени достиг границ несчастной Африки, легко перейдя через море, простор которого суживается между Испанией и Африкой до двенадцати миль. Вся масса перешла благодаря хитрости вождя Гейзериха. Чтобы создать грозное имя своему народу, он приказал пересчитать всех, включая новорожденных. Стариков, юношей, детей, рабов, господ оказалось 80 тыс. И до сегодняшнего дня это количество принимается несведущими людьми за число воинов, хотя сейчас их мало и они обессилены.
Найдя мирную и спокойную провинцию, прекрасную и цветущую повсюду, устремились они нечестивыми толпами, опустошали и грабили, уничтожая все пожарами и убийствами. Не щадили они плодовых деревьев, чтобы лишить пропитания тех, кто скрывался после их прихода в горных пещерах и ущельях. Неистовствуя опять и опять с такой же свирепостью и жестокостью, не оставили они в покое ни одного места. Особенно преступно действовали они по отношению к церквам, базиликам, кладбищам, монастырям и
