металле ни черта не смыслил.
Но, бесспорно, нашей главной проблемой было отсутствие нормального вокалиста. То есть у нас было место для репетиций, а вокалиста не было. Мы снимали комнату в Бэй-Террас, в местечке «Пивоварня», прямо через дорогу от мамы, но наш друг Пол Орофино (владелец) закрыл магазин, чтобы открыть более крупную и крутую версию Brewery Studios в Милбруке[31], Нью-Йорк, и сколотил успешный бизнес.
В 1982 году я нашел еще одно местечко. Наткнулся на объявление в газете, где можно за 150 баксов в месяц снять реп-точку, а это гораздо дешевле, чем почасовая оплата в «Пивоварне». Зданием заправлял парень по имени Эндрю Фридман. До этого он играл на конге[32] в группе «Туземцы и Кокосы», поэтому разбирался в музыкальном бизнесе и помог нам какое-то время перекантоваться. Мы съездили в место, которое все называли «Домом Музыки», это был отвратительный клоповник в ужасном районе Южной Ямайки, Куинс, но группы могли репетировать там круглые сутки. Раньше все комнаты были офисами, но бизнесменов припугнули – возможно, даже дулом у виска. И владельцы стали сдавать эти помещения группам. Можно было повесить замок на дверь и приклеить на стены постеры и листовки. Можно было изолировать комнату, притащить ковер и творить что хочешь. У входа всю ночь стоял охранник, и пока ты был внутри, никого не застреливали. Но как только ты выходил на улицу, приходилось глядеть в оба.
Это было отвратительное место: зимой – дубак, летом – жарища. Там было грязно, бегали мыши, тараканы и хрен знает кто еще. Но комнаты для репетиций были гораздо больше тех, к которым мы привыкли. Мы легко могли установить все свое оборудование, подключить, сделать громче и косить под Judas Priest. Мне нравилось, что комнаты огромные, поскольку мне все равно казалось, что мне нужно непременно все мое барахло. У меня было 12 кабинетов Marshall, и я, черт возьми, собирался использовать каждый! Мы, кстати, скинулись и взяли огромную комнату за 300 баксов в месяц. Учитывая, что мы репетировали пять раз в неделю, это было выгодно. Мы устроили там свой клуб. Постоянно зависали. Я по-прежнему жил в крошечной комнатушке у мамы в Куинсе, а наша комната для джема в «Доме Музыки» была мне чуть ли не домом родным. После работы я сразу же летел туда, тусовался допоздна, ехал домой и спал. Утром вставал, ехал на работу и опять туда. А по выходным сразу же ехал в «Дом Музыки» и возился с оборудованием и бренчал на гитаре.
Глава 5
Замена старых деталей
Сидел я однажды в одном из помещений «Дома Музыки» и узнал, что Гай Сперанза ушел из группы Riot. Мне они очень нравились, и я считал, что у Гая классный голос. Я подумал, может быть, мы смогли бы его пригласить в Anthrax. Его номер дал мне Эндрю Фридман, у которого по-прежнему были большие связи, и он типа был нашим менеджером. Я позвонил, он ответил. Я спросил: «Гай?»
– Ага, а это кто?
– Эм, меня зовут Скотт, у меня есть группа, называется Anthrax.
Мы тогда еще были никем, и он спросил: «Откуда у тебя мой номер?»
Я соврал: «Ой, да лейбл дал».
– А, ну ладно…
– Я звоню тебе, потому что мы – группа, начинающая и перспективная, и у нас сейчас всякое дерьмо творится. Эндрю Фридман, игравший в Kid Creole и the Coconuts, наш менеджер…
Наплел ему кучу всякой херни. Это я всегда умел. Я сказал: «В общем, творится полное дерьмо, и нам нужен вокалист, и ты бы идеально подошел. Ты бы нас сразу в другую лигу вывел».
Гай (к сожалению, он умер в 2003 году от рака поджелудочной железы) на самом деле был очень классным, учитывая, что я, фактически откуда ни возьмись, устроил ему «холодный звонок». Он поблагодарил меня за комплимент, а потом объяснил, что ушел из Riot, потому что его достал музыкальный бизнес.
– С меня хватит. Больше никогда не буду играть в группе, – сказал он.
– Серьезно? А почему?
– Поиграешь с мое – поймешь. Я все это терпеть не мог. Сейчас я работаю дезинфектором в Бруклине и чувствую себя гораздо счастливее.
Я поблагодарил его за разговор и повесил трубку. Затем переварил его слова. Что же должно было произойти, чтобы Гай ушел из рок-группы и стал дезинфектором?
Раз уж Гай Сперанза не собирался приходить в Anthrax, я решил позвать Нила Тербина, которого знал еще со школы в Бэйсайде. Мы познакомились на уроках в телестудии, где снимали свои фильмы. Учителем был Арнольд Фридман, которого несколько лет спустя арестовали и осудили за растление несовершеннолетних. Режиссер Эндрю Ярецки снял о расследовании документальный фильм «Захват Фридманов». Забавно, что учитель по киноискусству поднял тему признанного критиками фильма. Но я не думаю, что Фридман оценил иронию. Остальной мир, возможно, знал Арнольда как извращенца, но я помню его как классного учителя. Мы с Нилом зависали в киностудии школы и играли музыку. Приносили гитары, джемовали и снимали себя. Нил был фэном UFO и знал о них абсолютно все. Еще ему нравились Judas Priest. Мы слушали множество одинаковых групп. Нил зависал в городе. Ходил в клубы CBGB’s и Great Gildersleeves, и у него в клубах были связи.
Он пел в другой группе, поэтому я к нему не сразу обратился. Услышав, что он свободен, я позвонил ему и спросил, не хочет ли он петь в Anthrax. У нас уже много чего было в процессе, чтобы привлечь его интерес, но он хотел услышать наши песни. Мы показали ему песни, над которыми работали, и он сказал: «Я не пою чужую лирику. Я пишу свою».
Мы были не против, поэтому он написал свои тексты, и некоторые из них были довольно глупыми. В песне «Солдаты Металла» был куплет со словами: «Из пушек стреляя, мы землю сотрясаем, / кромсаем, убиваем, / а не дурака валяем». Хрен с ним. В общем, было ощущение, что мы наконец-то нашли настоящего вокалиста и фронтмена. На самом же деле мы себе тот еще геморрой устроили.
Нил считал себя фронтменом и остальных слушать не собирался. Нас это не устраивало. В Anthrax царила демократия. До поры до времени я терпел его надменность и думал: «Ладно, я все понимаю. Ты нам нужен. Ты – вокалист. Но ты, сука, здесь не главный».
В Anthrax никогда не было диктатора, но на раннем этапе я, безусловно, сделал немало, чтобы запустить этот механизм, работающий гладко и слаженно. За годы многие интересовались, почему я до сих пор являюсь основным элементом Anthrax. Хороший вопрос. Я
