или эмоционально недоступной матери связано с ее депрессивным или эмоционально нестабильным состоянием (атрибуция), а не с тем, что он плохой мальчик. Такая способность защитит его от (нарциссической) боли. Способность к рефлексии имеет решающее значение особенно в случаях жестокого обращения и травмы, поскольку она учит жертву различать себя и преступника. Когда ребенок не может поставить себя вне системы убеждений и мышления другого, он думает, что он виноват в (сексуальном) насилии, что он плохой, что он заслуживает наказания, и что все происходящее с ним «нормально», потому что мать или отец всегда знают лучше. Затем ребенок «поглощается» системой отрицания, негативного мышления, убеждения и поведения своего родителя (родителей), что может иметь серьезные отрицательные последствия для его развития. Фонаги продемонстрировал, что способность к символизации и рефлексии передается трансгенерационно. Родители с хорошей или отличной рефлексивной способностью с большой вероятностью передадут эту способность своим детям. Такие родители способны наблюдать за психическим функционированием своего ребенка, понимать его и прогнозировать его потребности. Они облегчают взаимодействие и опосредованно участвуют в формировании чувства безопасной привязанности у детей. В этой (рефлексивной) интерсубъективности мать и ребенок сталкиваются друг с другом, и у ребенка формируется образ самого себя таким, каким его видит мать. Что видит ребенок, когда смотрит в глаза (лицо) своей матери? Обычно мать смотрит на него с симпатией, а он воспринимается ее теплые чувства по отношению к себе. Но что же происходит, если мать отражает только свое личное, настроение или, что еще более важно, собственную непреклонность и защитные механизмы? Ребенок не может видеть себя отраженным и поэтому не может обнаружить себя. Воспринимаемый объект в этом случае — это просто лицо матери, в то время как его собственное Я отсутствует. В большинстве же случаев в ребенок узнает от матери и отца, что он тот, у кого есть желания и стремления, и что он может просто быть тем, кто он есть. Из этого опыта ребенок создает и усваивает репрезентации объектов[19], и, как правило, этот процесс приводит к появлению устойчивого автономного Я. В литературе существует единодушное мнение о том, что при наличии хорошего «контейнирования» и интернализации, когда отношения имеют позитивный эмоциональный оттенок, ребенок обретает свою идентичность.
Привязанность выполняет адаптивную, эволюционную функцию в биологическом организме. Она определяет от поколения к поколению шансы на выживание вида. П. Криттенден приходит к выводу, что паттерны привязанности являются результатом (внутренних или внешних) установленных информационных стратегий опасности и безопасности, которые фиксируются на нейрофизиологическом уровне (Crittenden, 1999). Возможно, что она предполагает постоянные объектные впечатления, наряду с чем необходимо также учитывать нейрофизиологическое созревание мозга. По мере развития ребенка его перцептивные способности возрастают. В случае, если ребенок обладает надежной привязанностью, он может научиться в первые три года после рождения приписывать мотивы другим («интенциональная позиция»). Затем, между третьим и шестым годами жизни, ребенок учится различать то, что думает он сам, и то, что думает другой человек. Начиная с шестилетнего возраста у ребенка развиваются мета-когнитивные способности, а затем и рефлексивная способность, функция которой заключается в достижении психического синтеза. Весь этот процесс, который, конечно же, имеет и биологическую основу, не может возникнуть без взаимодействия и контакта с родителями и социальным окружением. Родители обеспечивают ребенку среду, в которой он учится видеть себя как автономную личность с собственной идентичностью, отделенную от матери и отца. Из первичной межличностной связи с родителями возникает имплицитное (бессознательное) понимание того, как ладить с другими, как и что они могут думать, а также кто Я и что Я осознаю. Когда с ребенком хорошо обращаются, он развивает в себе хорошее представление о самом себе. Ядро самосознания содержится в регулирующих аффект диадических паттернах взаимодействия с матерью. Ребенок, которым пренебрегают и которого постоянно отвергают, развивает внутреннее ощущение того, что он ничего не стоит, что его чувства или желания не важны. Негативные или плохие модели воспитания (включая жестокое обращение или пренебрежение) приводят к пугающей форме привязанности у детей. Это невыгодно для их когнитивного развития и их дальнейших социальных возможностей. Недостаточное развитие рефлексивной функции может быть результатом небезопасной формы привязанности. Небезопасная привязанность характеризуется наличием различных противоречивых внутренних представлений, которые дают ребенку неоднозначные запутанные «послания». У граничных пациентов часто наблюдается такой тип первичного процесса, при котором человек постоянно мечется между двумя крайними точками зрения, между добром и злом и может не обращать внимание на детали. Это также принято называть черно-белым мышлением. Способность к ментализации (или способность к символизации) возникает в первую очередь с помощью родителей. Общеизвестно, что наличие психопатологии у родителей — это, в частности, еще один фактор риска в развитии ребенка. Дж. Боулби, создатель теории привязанности, был первым, кто установил связь между переживаниями привязанности в молодом возрасте и более поздними проявлениями психопатологии. Новые исследования последних лет показывают, что действительно существует корреляция между различными стилями привязанности и психопатологией. Паттерны взаимодействия между родителем и ребенком передаются через поколения. Исследования показывают, что существует высокая степень корреляции между стилем привязанности родителей и взаимодействием маленького ребенка с родителем. Связь между репрезентацией привязанности родителя и стилем привязанности ребенка различна, но важно отметить, что репрезентация привязанности матери и стиль привязанности ребенка имеют более высокую корреляцию (75%), чем в случае с отцами (69%). Это не должно вызывать удивления, поскольку матери по-прежнему являются основными воспитателями маленьких детей и, следовательно, имеют большее влияние. В журнале Annual Review of Psychology подробно рассматривались отношения матери и ребенка. Результат одного из приведенных там исследований показал, что небезопасная связь в ранней юности является предиктором более поздних поведенческих проблем, а также то, что у мальчиков этот стиль привязанности может приводить к агрессивному поведению.
4.4.1. Привязанность: поведение, система, стиль и классификации
В литературе и исследованиях привязанности «поведение привязанности» описывается как поведение, которое дети и взрослые проявляют, когда они отделены от безопасной фигуры. При исследовании детей использовался тест «Незнакомая ситуация» (Strange Situation Test) (ТНС). Плач, поиск или крик, а также страх или панические реакции могут быть проявлениями небезопасно-амбивалентных (боязливых/требовательных) и небезопасно-избегающих стратегий привязанности. В ТНС дети дважды отделяются от матерей, а затем воссоединяются с ними. Исходя из реакций детей, можно выделить три организованные стратегии привязанности: одну безопасную и две небезопасные. Восприятие явного поведения было изучено и ранжировано по шкале от безопасного к небезопасному. В теории привязанности предполагается, что структура и функционирование психики определяются чувствами, которые могут быть распознаны и выражены в диаде «мать-дитя». Классификация привязанности — это эмпирическое кодирование и
