киснут в воде вещи?
– Да им уже не помочь, как ты не понимаешь?
– Но и оставаться здесь я не могу. Надо выбросить все, привести квартиру в порядок и выставить на продажу. Жить в ней я тоже не смогу. Вяземский, сколько дней я тебе должна? Эта ночь, так и быть, твоя… А завтра… Ты же предлагаешь нам пока поджить у тебя? До отъезда еще есть немного времени. Будешь пользоваться мной у себя дома.
Ее голос оседает до хрипа. Каролина поднимает на меня взгляд и замолкает. Это ведь я назвал ее дорогой игрушкой, так на что теперь пенять? Отнекиваться от своих слов и играть в благородного рыцаря?
– Да, Кара. Я буду пользоваться тобой у себя дома. Собирай вещи. Мила проснется и поедем домой.
– Как? Разве не завтра? Брыкалову нужно время, чтобы добраться до нас.
– Хорошо. Я его вызову, а уедем утром. Не забывай про свое обещание, Каролина.
– Какое из?
– Про ночь… Жду тебя в своей спальне после отбоя.
Глава 24
Каролина.
Жизнь словно остается за кадром… Где-то далеко наводнения и опасные преступники, голод и лишения, несчастья, а здесь, в нашем маленьком уютном домике радость, покой, умиротворение. Я хочу и одновременно боюсь возвращаться домой… Вернее, не домой, а к Вяземскому. Дома-то у меня теперь нет… Я полностью завишу от Глеба… Хотела растоптать его, уничтожить, разорить, увидеть боль в глазах, но вместо этого соглашаюсь на его помощь… Унижаю себя до роли безропотной игрушки, способной лишь удовлетворять его постельные «хотелки».
Брыкалов приезжает поздно. Мы успеваем покататься на лодке и измазаться глиной, посидеть возле костра и посмотреть на падающие звезды, посмеяться над историями Миланки и послушать народные песни в исполнении няни Юли.
Украдкой замечая взгляд Глеба, блестящий в сумерках, я ловлю себя на мысли, что буду тосковать по этому времени… Жить суетливой заграничной жизнью, мечтая когда-нибудь вернуться в наш бревенчатый дом… Но пока я здесь. И Вяземский тоже… А впереди еще одна ночь в его объятиях…
Обнимаю себя за плечи, глядя в зеркало на красивую темноволосую женщину в откровенном пеньюаре. Странно, прошло столько лет, а я так и не смогла вытравить из себя привычки Леры – я по-прежнему втягиваю голову в плечи, если боюсь или волнуюсь… Наверное, не стать мне другим человеком? Лучше оставаться собой – скромной, милой Лерой… Когда-нибудь и меня полюбят по-настоящему…
Бросаю взгляд на спящую малышку и на цыпочках выхожу из комнаты. Не хочу быть должной Глебу. Договор есть договор… Жаль, он не догадывается, что для меня значат ночи с ним? Мучение и наслаждение, воспоминания, разрывающие душу в клочья…
Взмахиваю ладонь и тихонько стучусь в его дверь. Тягостно дышу, чувствуя, как ускоряется пульс…
– Каролина? Пришла? Я уж подумал, ты уснула, – хрипло произносит Глеб. Подходит ближе и бесцеремонно тянется к поясу моего халата.
– Не люблю быть должной, Вяземский, – шепчу в ответ. Позволяю его нетерпеливым дрожащим пальцам снять с моих плеч халат. Он бесшумно опадает к ногам, открывая взору Глеба мою наготу.
– Жалко будет расставаться с такой красотой. Может, подумаешь над моим предложением? – его горячее дыхание касается шеи, пробуждая сотни мурашек. Они беспокойно бегают по коже, заставляя поежиться.
А какое его предложение? Быть содержанкой, готовой на все? Всегда и везде? Не иметь свободы и личной жизни? Быть просто бездушной куклой без цели и планов? Отдать красоту и молодость взамен проклятых грязных денег? Ну уж нет…
– Мне нужно другое, Глеб. Тебе не понять, – опускаю его ладони на свои груди, желая поскорее прекратить разговоры. Не для этого же он меня позвал? И пришла я не для этого…
– А что тебе нужно? Большая и чистая любовь? Не смеши меня, Кара. Ты циничная, лживая и очень красивая… кукла…
– Мне не нужно твое мнение, Глеб. И твоя оценка моих качества тоже. Бери меня и… покончим с этим.
– Бери? Значит, так ты хочешь? – Вяземский зло прищуривается и сжимает пальцами мое лицо.
Кажется, кожа горит там, где его пальцы меня касаются… Но еще больнее пылает сердце…
Глеб разворачивает меня спиной и наклоняет к столу в углу комнаты. Шуршит фольгой от презерватива и небрежно касается ладонями моих бедер. Из горла вырывается стон, а пальцы судорожно сжимают край столешницы, когда он резко входит в меня…
– Вот так я хочу, Кара. Похоже, я был с тобой слишком добрым до этого момента… Ты… Ты ничего не видишь, не понимаешь. Или делаешь вид, что не понимаешь, – цедит сквозь зубы Глеб.
Он наращивает темп, крепко сжимая мои бедра. Господи, скорее бы это закончилось… Сжимаю зубы, чувствуя, как тянет низ живота. Он ужасно большой… А в сочетании с резкими, полными невысказанной злобы движениями – невыносимый. Нет, мне не больно – мы всегда подходили друг к другу, но так паршиво на душе мне давно не было…
– Глеб, перестань, пожалуйста, – шепчу, стремясь прекратить эту муку.
– Прости, Кара… На меня нашло что-то…
Он разворачивает меня к себе и осыпает поцелуями шею. Гладит волосы, пробегает пальцами по выступающим позвонкам, оглаживает бедра… Не понимаю, что так сильно его разозлило? Его собственные слова, которые я повторила? Или отсутствие во мне рабской покорности?
– Я не сделал тебе больно? – он поднимает на меня полный непонимания взгляд.
Не иначе, Вяземский озабочен чем-то… Расстроен, подавлен, обескуражен, вот и срывает на мне зло…
– Нет, не сделал. Глеб, правда, я… Я пришла выполнить условие договора. И… все…
И все… Глеб притягивает меня к себе, впивается в губы и заканчивает, что начал. Целует так, словно не может насытиться моими губами. Посасывает их, кусает, сплетается с моим языком, пьет горячее порывистое дыхание, заставляя усомниться в его и своих словах. Лжецы, вот мы кто… Во всяком случае я… Он часто дышит, осыпает мои виски невесомыми поцелуями, прикусывает мочку и нехотя отпускает в комнату Миланы. Его руки еще греют мою талию, а губы произносят:
– Тебе надо отдохнуть, Кара. Иди спать. Так уж и быть, на сегодня ты свободна.
Молча сползаю со стола и подбираю лежащий на полу халат. Чувствую себя примерно так же – как брошенная под ноги тряпка…
Утро врывается в дом легким дождем и порывистым ветром. Брыкалов помогает няне Юле собрать вещи и грузит их в багажник. Бормочет под нос умные фразы про летние грозы и их влияние на водителя за рулем, а потом проверяет комнаты, бесцеремонно заглядывая в каждую.
Уже к вечеру мы с Милашей оказываемся
