Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 74
убор и тоже покатывалась со смеху.
– Эй, красавчик, скорее иди забери его.
В крайней досаде Морис смотрел, как эта пухлая дамочка вертит на пальце его красивый баскский берет.
Он поглядел на меня.
– Не могу же бросить его тут, придётся сходить за ним.
Мне пока не очень много лет, но я знаю жизнь. Неподалёку от Порт де Клинянкур тоже есть такие девицы, и ребята из старших классов часто обсуждают их на переменах. Я слушаю и всё мотаю на ус.
– Не ходи туда, Бенике говорит, что они забирают деньги и от них бывают плохие болезни.
Эта двойная перспектива, кажется, не особенно нравится моему брату.
– Не могу же я им его отдать!
Девицы всё веселятся. Одна из них принимается за меня.
– А младший-то! Ну разве не хорош, мигом стянул свой берет, соображает!
Мы торчим посереди улицы. Люди начинают выглядывать в окна, и если так дальше продолжится, то мы переполошим весь квартал.
Какая-то очень высокая женщина открывает дверь кафе, расположенного тут же у дома; как сейчас вижу ярко-рыжую копну волос, настоящее пламя, спускавшееся ей до самой поясницы. Она окликает ту, что держит в руках берет:
– О! Мария, и не стыдно тебе цепляться к детям? Ну-ка, верни им берет.
Продолжая смеяться, отчего её телеса сотрясались, как студень, Мария послушно бросает нам берет.
– Дуйте отсюда, сорванцы.
Морис подхватил берет на лету, натянул его до самых ушей, и мы бегом понеслись по улицам. Приходилось всё время подниматься вверх, почти как у нас на Монмартре, только тут было грязнее и живописнее. Мы бродили в квартале Панье, когда пробило десять.
Море, лодки и путаны заставили нас напрочь позабыть про кино, да и как было не зазеваться, столкнувшись со всем этим великолепием? Именно море помогло нам сориентироваться – как только мы его увидели, сразу стало понятнее, куда идти. Мы вышли назад к порту у какой-то табачной лавочки и вернулись по Ла-Канбьер.
Через три минуты мы уже сидели в третьем ряду перед экраном, пристроив сумки на коленях и засунув руки в карманы. Этот огромный зал, где мы были почти одни, никто и не думал отапливать. Где-то за нами сидела парочка клошаров, и вокруг их сидений громоздилась масса свертков и перевязанных верёвочками баулов, которые загораживали проход.
Помню, что сначала крутили новости. Их рассказывал низенький человек с большими усами по имени Лаваль[12]; он сидел за столом и глядел на нас недовольными выпученными глазами. Потом показывали танки в снегу, и я понял, что это немецкие танки, ждущие весны для того, чтобы начать наступление на Москву. Диктор говорил, что холода стоят крепкие, но солдаты не теряют бодрости духа, и нам показали двух солдат, которые похлопывали перед камерой белыми рукавицами.
Затем был сюжет о парижских модах. Манекенщицы крутились, показывая наряды, их губы казались чёрными, а причёски и деревянные каблуки их туфель – очень высокими. Их снимали на улицах и перед разными монументами: Эйфелевой башней, Триумфальной аркой и, наконец, перед церковью Сакре-Кёр – в нашем квартале! Затерянные в этом марсельском кинотеатре, мы на короткое мгновение вновь увидели его. Это вдруг напомнило мне о том, что я почти не думал о папе с мамой с момента нашего отъезда.
Уж они-то, конечно, должны были думать о нас, и как же мне хотелось в этот момент дать им знать, что всё шло хорошо, что завтра, нет, уже этой ночью мы доберёмся до места целыми и невредимыми. Сюжет о модах всё не кончался, и у меня закралась маленькая надежда, что режиссёр мог выбрать в качестве декорации улицу Клинянкур и поснимать манекенщиц напротив нашей парикмахерской. Но нет – в сороковых годах фотографы и знать не хотели о существовании рабочих кварталов, они жаждали созерцать только высокое и грандиозное: Версаль, фонтаны на площади Согласия, Нотр-Дам, Пантеон, и никогда не казали носу за пределы этих святилищ.
В нескончаемом антракте мы развлекались, загадывая друг другу слова из рекламных объявлений, висевших на занавесе. Я называл первую и последнюю букву, а Морис должен был угадать слово. Если он угадывал, очередь переходила к нему. Под конец брат разозлился, так как я выбрал одно из самых крошечных слов. Мы начали с того, что дали друг другу тумака, потом обменялись парой затрещин, а затем тремя ударами посерьёзней. Завязалась потасовка, но тяжёлая поступь билетерши в проходе между креслами тут же успокоила нас. Мы ещё некоторое время тихонько лягали друг друга под стульями, а потом начался фильм.
Мы посмотрели его три раза подряд – сеансы шли один за другим. С тех пор мне довелось посмотреть много фильмов, среди них были ужасные, прекрасные, нелепые и трогательные, но никогда больше меня не охватывало такое же восхищение, как в то утро. В досье, которое синефилы собрали на гитлеровское кино, следует добавить кое-что новое: нацистское кинопроизводство создало ленту, которая смогла совершенно очаровать двух юных евреев. Таковы сюрпризы пропаганды.
Было четыре часа дня, когда мы вышли из кино, всё ещё погружённые в сказку, но с гудящими головами. Свежий воздух быстро прогнал нашу мигрень. Мы отлично отдохнули, но есть хотелось страшно, и Морис, даже не спрашивая меня, направился прямиком в кондитерскую. На стеклянной этажерке оставалось несколько невиданных пирожных, которые не содержали яиц, масла, сахара и муки. Результат представлял собой тесто, одновременно липкое и неподатливое, с рыжеватым кремом посередине. Всё это увенчивалось изюминой или половинкой засахаренной вишни.
На четвёртом пирожном я сдался.
Морис, всё ещё жуя, поднял на меня глаза:
– Времени до поезда навалом, чем займёмся?
Думал я недолго.
– Можно было бы пойти ещё посмотреть на море…
Мы не решились углубиться в город: и речи быть не могло о том, чтобы сесть на трамвай, – их было всего ничего, да и те шли переполненные, люди пачками висели на подножках. Поэтому мы просто покрутились у собора, там, где начинается гавань, а порт со своими кранами, лебёдками, грузоподъёмниками и ремонтными машинами так напоминает какой-нибудь завод. Мы бродили вдоль решёток, огораживающих доки, словно два эмигранта, которые пытаются прокрасться на корабль.
Морис вытянул руку вперёд.
– Африка вон там.
Пристально смотрю в ту сторону, в некоторой надежде, что там вдалеке сейчас замаячат обезьяны, лев, негритянка с подносом на голове, там-тамы, танцоры в масках и набедренных повязках из рафии.
– А Ментона где?
Он показывает мне на какую-то точку слева.
– Это там, рядом с Италией.
Подумав немного, я добавляю:
– У тебя же есть их адрес?
– Есть, но
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 74
