class="p1">— Значит, это правда… Ты лгал… Эта ложь, как змея, пробралась во все щели. Получается, что ничего не получается, — расстроилась жена, давая волю слезам, и на щеках проступили яркие красные пятна.
— Нелли…
— У тебя был шанс… Я не смогу… Не смогу жить с этой ложью, это предательство, — в голове мелькнула мысль о возможном разводе (ну, если не развод, то на первое время забрать детей и уехать к маме). Она должна, прежде всего, разобраться в себе и своих чувствах к отцу своих детей. — Самое обидное, что ты не спешишь все объяснить, значит, думаешь, что правда на твоей стороне…
— Не самое подходящее место, чтобы откровенничать.
Как под стражей говорить по душам, если везде уши конвоиров и следователей? Безусловно, чтобы сохранить семью, признаваться в своих грехах надо было раньше.
— Знаешь, я не смогу теперь носить подаренные украшения, одежду, ездить в автомобиле. Если все, что мне рассказали, правда, то это гнусно. Если бы ты не оказался здесь, так бы ничего и не узнала. Впрочем, я и сейчас в полном неведении. Так противно, что хочется помыться. Над пропастью во лжи… Прости, я ухожу, — Нелли утерла слезы вышитым белоснежным носовым платочком, долгое время обитавшим в ее сумочке в качестве сувенира, и с опущенной головой ушла прочь.
Запасники
В это же самое время служебный автомобиль отдела по борьбе с хищениями социалистической собственности Ленинского РОВД мчался на безлюдную окраину города, в обнаруженный с большим трудом гараж, оформленный на дальнего родственника Нелли Соловьевой, некого Юрия Андреевича Куприянова. Последняя надежда неутомимого сыщика Корнеева была на то, что некоторые советские граждане на протяжении множества лет обустраивали мини-заводики по производству поддельной водки именно в таких захолустных местах. Водка, изготовленная кустарным образом в подобных гаражах, могла быть как качественной, так и настоящей отравой, главное, обеспечить оригинальные составляющие — этикетки и колпачки. И поскольку следы крупного хищения на ликеро-водочном заводе обнаружены не были, поиск неопровержимых улик продолжался.
— Носом чую, кто-то на заводе причастен к этому хмельному делу, — инспектор звучно принюхался, словно перед ним уже стояла такая желанная наполненная рюмка, но ничего, кроме запаха едкой солярки, не учуял. Накануне он крепко перебрал на встрече с давним приятелем, и теперь вожделенный горячительный эликсир чудился везде. — Грузчики, рабочие, директор с замом молчат, как сговорились. А экспертиза однозначно признала соловьевскую водку настоящей, заводского производства. Не мог же он таскать ее из другого города!
— И версия покупки водки у случайных прохожих не выдерживает никакой критики: его подельник, официант Ростов, утверждает, что неоднократно приобретал водку у Соловьева. — Корнеев резко свернул в захолустный переулок, за которым виднелись бесконечные ряды бордовых крыш металлических гаражей.
— Одно непонятно: зачем боксер возит с собой шланги и огромные полиэтиленовые пакеты с остатками водки? Канистры же можно использовать.
— Пока загадка. Но скоро узнаем.
У гаражных ворот уже топтался вызванный на вскрытие металлического бокса нервный владелец.
— Куприянов Юрий Андреевич, преподаватель института народного хозяйства, — представился суетливый облысевший толстячок небольшого роста в широком коричневом костюме не по размеру. — Капитан Корнеев, кажется? Вы мне звонили? Это какая-то ошибка. Я тут не бываю. Редко заглядываю с тех пор как машину продал. Гараж какое-то время пустовал, так Саша, муж племянницы, попросил, а я не отказал… Не надо было? Только я не понимаю, в чем дело. Видите ли, мне не нужны неприятности, в ближайшее время меня должны назначить… Не хотелось как-то омрачить…
— Не волнуйтесь, Юрий Андреевич, просто открывайте! — оборвал на полуслове Куприянова Бусько и придвинул его к широким дверям гаража.
Непослушный проржавевший замок наконец поддался, дверь с протяжным скрипом громко открылась, по праву владельца Куприянов в темноте нащупал выключатель, и взору оперативно-следственной группы явилась хаотично набросанная гора металлических ящиков с пустыми бутылками из-под водки, о чем свидетельствовали наклеенные по бокам одинаковые этикетки.
— Так-так. Как говорится, овчинка стоила выделки. Вот и недостающие улики виновности нашего спортсмена, — Бусько заглядывал то в одну бутылку, то в другую, рассчитывая, что хоть где-нибудь осталась живительная влага на опохмел.
— Пустая тара — это не улика, во всяком случае — косвенная, до сих пор не ясно, каким образом и откуда Соловьев брал водку.
— Будем изымать?
— Да, сходи за понятыми.
— Здесь? Работаю довольно редко, а недовольно — каждый день, — буркнул в ответ инспектор, убедившись, что на донышках бутылок ни капли не осталось. — Тут даже кота бездомного не сыщешь.
— Подойдет и кот, если расскажет чего-нибудь по делу. Посмотри в соседних гаражах, кто-нибудь непременно возится со своей ласточкой на колесах.
И правда, минут через пятнадцать недовольный инспектор притянул двоих недоумевающих перепачканных автолюбителей в качестве понятых. Несколько ящиков с пустыми бутылками сыщики справно пересчитали, педантично задокументировали изъятие, поставив в нужном месте автографы, и собрались было убираться восвояси, когда в дверь гаража постучали.
— Санек, открывай, кому говорят! — раздался чей-то сиплый голос.
Корнеев с Бусько переглянулись.
— Вы ждете гостей?
— Боже упаси, сто лет тут не бывал, кого мне ждать? К Саше же пришли, не слышите? Его зовут!
Непрошеные гости вновь стукнули в дверь, на этот раз тяжелым предметом, напоминающим огромную кувалду, и заорали пуще прежнего:
— Санек, что оглох, мы знаем, ты там, имей совесть, не томи! Милиционеры отдела по борьбе с хищением социалистической собственности предусмотрительно притаились по разные стороны от входа, не забыв выудить из карманов табельное оружие.
— Открывайте!
Перепуганный родственник на коротких ножках, скрючившись от опоясавшего страха, сделался вдруг маленьким, никчемным.
— Я? Я же не…
— Смелее, уважаемый, мы подстрахуем.
Задвижка мягко поддалась, и в открытой гаражной двери показались две красные лохматые рожи. По грязным комбинезонам, растительности и стойкому перегару можно было только догадываться, сколько времени эти двое аборигенов не видели минимальных признаков цивилизации.
— Ты кто такой? Санек где? — удивился первый гаражный абориген, икая.
— Нет его.
— А где он? Ты кто?
— Я — родственник. Не могу знать. Не слежу.
— Слышь, родственник, выпить дай, больно надо, нет сил терпеть! — заорал второй абориген, держась за косяк и покачиваясь на ветру, словно молодой дубок.
— Нет тут ничего, пустые бутылки только. Так что извините, рад бы помочь, но нечем.
— Да какой ты родственник! — не унимался первый, стоявший на ногах немного уверенней.
Принимать невнятные извинения хозяина гаража хмельные гости не собирались, решительно оттолкнув Куприянова в сторону, прямо на стоящего в засаде инспектора Бусько, они вошли внутрь, после чего от блюстителей порядка последовала двойная подсечка, и вмиг оба представителя местного колорита оказались на холодном полу в наручниках. Надо
