он вспоминал так:
«Маленький ребенок, который живет в Москве, в десять лет носит норковую шапку стоимостью под 250 рублей, которую позволяли себе только первые секретари ЦК или обкомов... Извините меня, но как Вам такая картина, да еще в советское время: иметь дома личного шофера и горничную? Да по советским меркам это была просто шикарная жизнь. И я не могу сказать, что меня тяготил какой-то страх Божий. Ну что может напугать ребенка?..
Тогда и практикующих мусульман-то почти не было, полноценной общины, если серьезно смотреть. Было старое поколение тех бабаев, которые ходили в мечеть с незапамятных времен, они социально были незаметны и никому не нужны.
И именно тогда были люди, занимавшиеся спекуляцией. Начиная от «первых лиц», которые все это негласно курировали. Все эти так называемые фарцовщики, цеховики. Поэтому меня готовили, чтобы я поступил, как минимум, в МГИМО (Московский институт международных отношений при Министерстве иностранных дел СССР) или в какой-нибудь московский коммерческий институт для того, чтобы продолжить дело матери в торговых делах, в её бизнесе. Долгое время мой выбор в пользу религии воспринимался болезненно.
– А не пытались ли Вас отвратить от этого? Хитростью Вас от религии отвадить?
– Пытались. Упрекали, подкалывали и издевались. Но моя религиозная неистовость тогда была столь страшна и революционна, что я постоянно какие-то новации вводил в доме. Например, однажды поснимал все портреты любимых артистов, таких, как София Ротару и остальных. Во-вторых, начал жесткую войну с алкоголем. Заключалось это в том, что я заявил: «До тех пор, пока в моем доме будут находиться алкогольные напитки, я отказываюсь в этом доме ночевать!» Такой подростковый бунт. Однажды к матери приехала подруга из Узбекистана. И вот она купила себе на рынке кусочек свинины и пожарила. Меня это до такой степени взорвало, что я сказал маме: «Мама, пока у нас будет жить твоя подруга, я домой не вернусь!» А мама знала мой характер. Раз я сказал, то мог не появиться три дня дома. И эту подругу срочно эвакуировали. Помню, меня раздражало даже не то, что она будет есть эту свинину, а то, что она жарила этот харам (запрещенное в Исламе) на сковородке, с которой я буду потом есть. От одного упоминания об этом запрещенном мусульманам мясе меня просто воротило.
Далее я продолжил – стал искоренять вино. Происходило это поэтапно. Все знали мой суровый нрав, что я ругаюсь, шуметь начинаю. Ждали во время застолий, когда я уйду... Или еще проще находили выход: перестали меня звать на все увеселительные мероприятия. Или же, позвав на день рождения, ждали, пока я посижу, чай попью, уйду, и потом продолжали «гулять», чтобы не оскорбить мои чувства.
Но было несколько раз, когда я, неожиданно вернувшись, заставал их за распитием спиртного. Слышу, смотрят в глазок и кричат: «Шухер! Дамир приехал!». Начинается какой-то хаотический бег, рюмки прячут, суют подальше шампанское и водку... Помню случай: очень спешно ушли гости и осталась бутылка шампанского в холодильнике. Это мама решила, «чтобы добро не пропадало», сохранить его в холодильнике. И пошла провожать гостей. Естественно, я быстренько его вылил и налил в ту бутылку воды. И поставил обратно. Она стоит день, два. А я краем уха прислушиваюсь, хочу услышать продолжение истории. В это время мама уже сама не пила. И тут она звонит родственникам: «Иди забери шампанское. Женьке отдашь, чего оно стоит-то?». Отдали Женьке. Через несколько часов оттуда звонок: «Ань, чего-то не поймем: пьем... вода-водой!». Все это я прокомментировал, как милость Божью: мол, шампанское превратилось в обыкновенную воду! И говорю: «Вот и поделом вам. И если в следующий раз я увижу хоть какую-то бутылку со спиртным, то её ждет та же участь, что и бутылку шампанского». И после этой истории можно сказать, что «исламская революция победила в нашей семье» 147.
Дальнейшая жизнь приобщившегося к исламу Мухетдинова тоже складывались неплохо. После окончания школы в 1994 году он поступил в некогда знаменитое ваххабитское медресе «Нур аль-Ислам» города Октябрьский, где его учил сам будущий муфтий Татарстана Гусман Исхаков.
Затем Мухетдинов выехал в Саудовскую Аравию и с 1996 по 1999 год учился в институте арабского языка университета «Умм аль-Кура» в Мекке. По возвращении в Россию он закончил факультет международных отношений Нижегородского государственного университета им. Н. И. Лобачевского по специальности «политология» и через три года там же защитил кандидатскую диссертацию.
Религиозную деятельность Мухетдинов начал в 1999 году в качестве преподавателя Нижегородского исламского медресе Махинур и директора исламского мектебе при нижегородской Соборной мечети, в течение десяти лет (с 1999 по 2009 год) являлся имамом-хатыбом нижегородской Соборной мечети, с 1999 по 2007 год работал директором Махинура. С 2001 года – член президиума ДУМ Нижегородской области (ДУМНО), с 2001 по 2004 гг. – заместитель председателя ДУМНО по учебно-воспитательной работе, с 2009 года – председатель Совета улемов ДУМНО и первый заместитель председателя ДУМНО.
11 февраля 2010 года глава Совета муфтиев России Равиль Гайнутдин назначил Мухетдинова полномочным представителем ДУМЕР в Приволжском федеральном округе в сане муфтия. Однако создание полномочных представительств было признано Министерством юстиции РФ незаконным, Мухетдинов лишился этого сана и продолжил работать в структуре ДУМЕР в качестве заместителя, а впоследствии первого заместителя председателя ДУМЕР. С 2012 года – первый заместитель председателя ДУМ РФ, с 2015 года – председатель Мухтасибата Санкт-Петербурга и Ленинградской области и ответственный секретарь Международного мусульманского форума.
Но были в жизни Мухетдинова и черные полосы. Его страсть к эпатажным высказываниям нередко порождала скандалы, особенно в сфере межрелигиозного диалога. Самым пострадавшим от него человеком в итоге оказался экс-лидер мусульман Нижегородской области Умар Идрисов, который посвятил деятельности Мухетдинова отдельное интервью.
«Я искренне заблуждался относительно этого человека. Я был им опутан – его речами, обещаниями, планами. Он мне представлялся воплощением всего нового и передового. Я каюсь в том, что не увидел истинного лица за этой дымовой завесой. Теперь я начинаю понимать тех людей, которые идут за ваххабитами. Я на себе испытал, что такое технологии обработки сознания. Пока я не отошел от Мухетдинова на достаточное расстояние, я был как под гипнозом».
– Отошли сами?
– Скорее всего, мне помогло то, что, получив всё, что ему нужно, он сам отошел от меня, использовав все мои возможности и добрые отношения с людьми.
Я каюсь в том, что отвергал все факты, на которые мне указывали и сторонние люди, и близкие. Теперь я бы хотел попросить прощения у всех тех,
