Веру.
– Мы сказали что-то не то?
– Да нет, – отвечала Вера. – Она из-за мужа своего нервничает.
– А что у нее с мужем?
Вера вздохнула.
– Он пошел в Дом Любви, – сказала она.
Стас вскинул брови, но не стал ничего говорить. Он еще слишком мало знал о жизни этих людей, чтобы лезть со своими суждениями.
– Я пойду, – сказал он. – Когда будете устраивать кружок пения, позовите меня, хорошо?
– Конечно, – кивнула Вера и добавила. – Извините нас, батюшка.
Стас остановился на выходе.
– Нет, Вера, – сказал он. – Я все-таки не батюшка. Если мы члены церкви, то мы должны принимать ее решения беспрекословно. Ведь так?
– Кончено, так, – согласилась Вера.
Стас кивнул ей, и вышел.
17
Возвращаясь по вечерним улицам, он размышлял о своем первом дне в храме, куда он так стремился вернуться, и пытался разобраться, то ли он разочарован, то ли еще не вписался. Было совершенно очевидно, что прежнего благоговения перед богослужением он явно не испытал, что множество оговорок, русский язык, опасения батюшки – все это вместе никак не сопрягалось с его прежним ощущением от храма. Он понимал, что все его переживания есть лишь продолжение сомнений, что обуревали его в последние годы, и с которыми он пытался бороться. Но ему казалось, что возвращение к регулярной церковной жизни вернет ему прежнюю уверенность, а уверенность упорно не возвращалась. Собственно говоря, рассуждая логично он понимал, что его возвращение будет сопряжено со множеством трудностей, но во всех этих трудностях хотелось бы оставить проблеск надежды. А проблеск не появлялся.
Какая-то старушка с сумкой вышла на тротуар с перехода, и остановилась отдышаться.
– Вам помочь? – спросил Стас, останавливаясь.
– Это было бы чудесно, – обрадовалась та. – Мне эту сумку тащить на третий этаж!
Стас подхватил сумку и не нашел в ней особой тяжести.
– Справимся, – сказал он, и предложил ей руку.
Они пошли вдоль дома, и старушка стала рассказывать:
– Я живу здесь уже почти пятьдесят лет, вы можете представить? Мы поселились, когда у нас только начиналась эта самая перестройка! Вы помните, что это такое?
– Мне рассказывали, – отвечал Стас.
– А я вот хорошо помню Советский Союз, – похвасталась старушка. – Причем, чем больше проходит времени, тем больше приятного вспоминается. А ведь мы были в числе борцов с режимом!..
В доме, куда они вошли, был лифт, и на третий этаж они поднялись уже на нем.
– Я здесь живу, – указала старушка. – Мой муж погиб на войне, дети тоже… Осталась только жена моего старшего сына Варечка и ее дочь Нюся… Она меня навещает, хотя и живет в другом конце города.
Они вошли в ее квартиру, и Стас поставил сумку на пол.
– Ну вот и пришли. Всего вам доброго, я пойду…
– Не торопитесь, – сказала старушка. – Тут вас ждут.
В коридор вышел какой-то мужчина, и Стас насторожился. Мужчина смотрел на него вопросительно, но не задавал никаких вопросов.
– В чем дело? – спросил Стас.
– Не пугайтесь, лейтенант, – сказал тот. – У нас вам ничего не грозит.
Старушка посмотрела на Стаса чуть виновато.
– Вы уж меня простите, но я займусь своими делами.
Она подняла свою сумку и прошла в комнату, а Стас остался стоять в нерешительности.
– Что вам угодно? – спросил он.
– Я Олег Неделин, – сказал мужчина. – На войне я был сержантом, попал в госпиталь, и там меня интернировали.
– Что значит, интернировали? – не понял Стас.
– Просто схватили и перевоспитали, – сказал тот. – Это было самое начало войны, так что раненых они не добивали, как потом. Я остался работать при госпитале санитаром, и это позволило мне избегнуть адаптации.
– Адаптации?
– Так назывался процесс промывания мозгов, – пояснил Неделин. – Им были нужны люди с измененным сознанием.
Стас кивнул.
– А что вам нужно от меня?
Неделин шагнул вперед, скрестив руки на груди.
– В самом конце войны на юге Африки к нам попали в плен раненые гвардейцы. Это были представители в основном уже африканских армий, но руководил ими один русский полковник. Его фамилия была Антипов.
Стас никак не отреагировал. В его жизни была встреча с полковником Антиповым, но меньше всего он был готов говорить об этом со случайным человеком.
– Его серьезно допрашивали, и именно поэтому мы должны были его каждый раз восстанавливать, – продолжал Неделин. – В конце концов, он умер. Если честно, я сам дал ему яд, потому что он страшно боялся проговориться.
Стас усмехнулся.
– Только не говорите, что перед смертью он передал вам что-то чрезвычайно важное для меня, – сказал он.
Он невольно улыбнулся.
– Вы ищете в моих словах какую-то подставу? – отметил он. – Я это понимаю. Однако вы все же знаете, что я хочу вам сказать. Не так ли?
– Нет, не знаю, – покачал головой Стас.
– Прекрасно знаете! Вы последний из той четверки, кто присутствовал при смерти маршала Гремина. Остальные, а это тот же полковник Антипов, капитан Хаустов, лейтенант Штерн – все погибли.
Стас невольно качнул головой.
– Это Антипов вам рассказал?
– Это я узнал позже, – сказал Неделин. – В ходе развития дел. Я ведь потом стал офицером разведки, у меня открылся доступ к материалам. Кстати, сейчас этот доступ уже наглухо закрыт.
Стас пожал плечами.
– Не буду отрицать, я действительно присутствовал в палате маршала в последние мгновения его жизни. Но он никак не мог ничего сказать, потому что был без сознания.
Неделин глянул на него пристально.
– Так ли это? Антипов рассказывал совсем другое.
– Я не могу знать, о чем вам рассказывал Антипов, – сказал Стас. – Меня десять лет из пятнадцати допрашивали по поводу всех этих дел с маршалом Греминым, пока это не надоело самим допрашивающим.
Неделин усмехнулся и кивнул.
– Вы прекрасно держались, лейтенант!
– Если бы вы тщательно изучали дело, вы бы знали, что я был в звании старшего лейтенанта.
– Это только у русских, – махнул рукой Неделин. – Наш штат строился по меркам НАТО. Я дослужился до звания майора, если угодно.
– Что вынудило вас вернуться к этой теме, майор? – спросил Стас нервно. – Прошло больше пятнадцати лет, все эти тайны войны уже никого не интересуют!
– А вы хорошо знаете, о какой тайне идет речь? – внимательно посмотрел на него Неделин.
– Не знаю, и знать не хочу!
– Нам известно, что маршал овладел самой большой тайной этой войны, – со вздохом произнес Неделин. – Энергетический удар по Крыму последовал именно затем, чтобы уничтожить маршала.
Стас вздохнул.
– Это просто легенда, – сказал он. – В конце войны среди военных ходило множество самых нелепых легенд.
– Может вас заинтересует от факт, что вашим появлением в Верейске уже заинтересовались несколько самых
