уступила место у микрофона.
— У каждого из нас есть какая-то детская неосуществлённая мечта, — сипло сказал Мыльников. Откашлявшись, он продолжил нормальным голосом. — В детстве я мечтал о гитаре.
— Что же это за мечта? — удивится современный мальчишка. — Другое дело…
Впрочем, я не знаю, о чём мечтают современные дети. Ведь мечты сильно зависят от времени на дворе, возраста человека и окружающей его обстановки. К тому же они бывают разные. Есть мечты глобальные, практически недостижимые. И есть локальные, бытовые. Например, когда мир узнал о подвиге Юрия Гагарина, мечтой миллионов людей по всему миру стал полёт в космос. Но осуществить это смогли лишь единицы, и всех первых космонавтов мы тогда знали по именам. Говорят, что некоторые из тех ребят, кто был вместе с Гагариным в первом отряде космонавтов, так и не увидели Землю из космоса. Случай не представился. А сейчас космонавт — обычная профессия! Все уже и следить-то перестали, кто там полетел на МКС и зачем. Даже космические туристы появились. Время на дворе изменилось, и то, что когда-то было недостижимой мечтой, стало обыденностью.
Лидин переглянулся с Галиной и Денисом.
— Чего это он за пургу несёт? — тихо сказал Игорь. — Каким боком Гагарин относится к его детской мечте о гитаре?
— А Эдгар кратко говорить не умеет, — высунулся из-за Дениса Петров. — Слушайте и учитесь!
— Ну а девушки всегда мечтали о принце на белом коне, — продолжал вещать прописные истины Мыльников. — Правда, сейчас коня заменил «бентли», владелец которого совсем не обязательно должен быть непременно принцем. У многих ли сбылась эта извечная девичья мечта? В большинстве случаев глобальные мечты мальчишек и девчонок так и остаются несбыточными детскими грёзами.
Но есть мечты вполне реальные, достижимые, бытовые. В советском фильме «Курьер» главный герой, парень лет семнадцати, подходит к своему другу и спрашивает, есть ли у того мечта?
— Да, — ответил друг. — Я мечтаю о тёплом зимнем пальто.
— Как это? — удивился парень.
— Скоро зима, — сказал друг. — А у меня — только лёгкая курточка. Денег на тёплое пальто у родителей нет. Значит, опять мне придётся мёрзнуть всю зиму, болеть.
Парень снял с себя новенькое пальто и отдал другу.
— На, носи. И мечтай о чём-нибудь возвышенном.
И таких вот людей, мечтающих о самых простых вещах, всегда и везде было очень много. Собственно, каждый из нас имел или имеет подобные мечты. И я вот в детстве мечтал о гитаре. В смысле — хотел научиться играть и петь под неё собственные песни.
— Вот чёрт! — выругался Лидин, изнывая от жары. — Он вернулся к началу.
— Я ж говорю: настоящий мастер! — вновь высунулся из-за Дениса Петров и ехидно усмехнулся.
Лидин тоскливо оглянулся на сидящих в тени деревьев зрителей. И чего он, дурак, уселся на самом солнцепёке?
— Откуда взялась такая мечта у провинциального мальчишки из обыкновенной рабочей семьи, спросите вы? — демагогически обратился Мыльников к слушателям.
— Похоже, это надолго, — пробурчал Денис, выключая миниатюрную видеокамеру. — Поберегу память.
— Подмосковная Коломна в шестидесятых годах прошлого века представляла собою конгломерат квазидеревень, — усиленный микрофоном голос Мыльникова заглушал недовольный ропот Лидина, ехидные комментарии Петрова и смешки небольшой компании молодёжи в тени деревьев. — Каждый район — это отдельный мир со своим населением, где почти все друг друга знают. Да, в это время уже начали строить четырёх— и даже пятиэтажки, переселяя в них людей из рабочих бараков и частных домов.
И всё же квартиры в этих «хрущобах» были в большинстве своём коммунальными. Мало какая семья жила в отдельной. И в каждом дворе, конечно, существовала своя мальчишеская банда, бдительно следящая за соблюдением чисто деревенских порядков. Мы тоже смотрели в оба, чтобы ни один чужак не мог безнаказанно пройти по нашим улицам и, уж тем более, поговорить с нашими девчонками.
Иногда мы делали набеги на соседний, не застроенный пока панельными или кирпичными многоэтажками «частный сектор», воруя в садах яблоки и груши. А сектор этот был ох как не прост! В Москве существовала знаменитая Марьина роща, в Ленинграде — Лиговка, а у нас в Коломне — Репинка, и наша новенькая многоэтажка стояла на самой границе этого бандитского гнезда. Но кто же из пацанов может проигнорировать вызывающе брошенное: «А слабо…?» И мы лезли в репинские сады за вкуснейшими (после успешно пережитого страха!) яблоками и грушами.
Неожиданно Лидин поймал себя на том, что слушает рассказ Мыльникова с нарастающим интересом. Компания под деревьями тоже перестала хихикать и уставилась на эстраду. А Мыльников, казалось, совершенно отрешился от всего. Его взгляд блуждал где-то над кронами деревьев, а, может быть, вообще в прошлом.
— В домах, окружавших наш двор, жили в основном работники коломенских заводов, — продолжил рассказ Эдгар Иванович. — Это был рабочий район. Все жили одинаково бедно. Телевизоры — и те были далеко не у всех. У моей бабушки, жившей на другом конце города, стоял на комоде тяжеленный ящик с малюсеньким экранчиком. Чтобы можно было более-менее нормально что-то увидеть, перед экраном висела огромная стеклянная линза, наполненная водой. Изображение, конечно, было не очень, да и интересных для меня передач почти не было, поэтому телевидению я предпочитал кино.
А кинотеатры нам в то время заменяла кинопередвижка. Когда она приезжала, со всех окрестных домов сходились люди, и прямо на торце нашего четырёхэтажного дома, построенного из белого силикатного кирпича, возникал волшебный экран.
Фильмы были, конечно, чёрно-белые. Только совсем недавно я с большим удивлением увидел по телевизору их в цветном варианте. Просто цветная плёнка в те времена была очень дорогой, и поэтому гораздо дешевле для государства было снять с цветного оригинала фильма необходимое количество чёрно-белых копий и разослать во все концы Советского Союза. Так что миллионы советских людей с огромным удовольствием смотрели чёрно-белое кино и считали, что другого не бывает.
Кинопередвижка приезжала, обычно, по выходным. Её ждали, и весть о том, что приехало новое кино, мгновенно облетала окрестные дома. Кто-то приходил со своей табуреткой, но в основном зрители стояли весь сеанс. Это было, конечно, неудобно, и вскоре во дворе нашего дома построили деревянную эстраду и поставили несколько рядов длинных скамеек перед ней. Смотреть фильмы стало гораздо удобнее, но сидячих мест всё равно никогда на всех не хватало. И вот на экране этой эстрады я впервые увидел рояль и даже целый оркестр необыкновенных инструментов. До этого я знал только гитару и гармонь. Под гармошку пели и плясали все свадьбы нашего двора.
А примитивная семиструнная гитара была у одного из наших ребят. Именно, семиструнная, о шестиструнных никто тогда даже
