кофе. В любой момент ее карьера, весь их мир могли обрушиться. Стук полицейских в дверь… Рассел приходилось прилагать все силы, чтобы с криком не выбежать из комнаты. Тошнота постоянно волнами накатывалась на нее. Стиснув зубы, она вцепилась в подлокотники кресла. В сознании прочно засел образ полной катастрофы.
Президент пробежал взглядом текст, что-то запомнив, в остальном полагаясь на импровизацию; память у него была феноменальная, и он в полной мере использовал это качество.
— Вот почему ты у меня есть, Глория, ведь так? Чтобы все было хорошо.
Алан посмотрел на нее.
У Рассел мелькнула мысль, что он все знает. Знает, что она с ним сделала. Глория напряглась, но тотчас же расслабилась. Он ничего не знает, это просто невозможно. Она вспомнила пьяные разглагольствования президента: о, как способна изменить человека всего одна бутылка виски!
— Разумеется, Алан, однако необходимо принять кое-какие решения. Нужно выработать различные стратегии, которые будут зависеть от того, с чем мы столкнемся.
— Я не могу отменить намеченные дела. К тому же этот тип все равно ничего не сможет предпринять.
— Нельзя на это рассчитывать. — Рассел покачала головой.
— Сама подумай! Чтобы объяснить свое присутствие там, ему придется признаться в краже со взломом. Ты можешь себе представить, чтобы он заявился с этим на какой-либо новостной канал? Да его тотчас же отправят в психушку. — Президент покачал головой. — Я в полной безопасности. Этот тип не посмеет и пальцем меня тронуть, Глория. Тут не может быть никаких вопросов.
По дороге обратно в Вашингтон они выработали стратегию действий. Их позиция будет простой: категорическое отрицание. Если дело дойдет до того, пусть за них всю работу выполнит абсурдность обвинений. А история эта действительно абсурдная, несмотря на то, что она абсолютно правдивая. Белый дом сочувствует бедному неуравновешенному преступнику с буйной фантазией и его опозоренным родственникам.
Конечно, существовала и другая возможность, но Рассел решила пока не доводить это до президента. Больше того, она пришла к выводу, что это наиболее вероятный сценарий. И тогда ей придется действовать.
— Случалось и не такое. — Она выразительно посмотрела на президента.
— Там ведь навели полный порядок, правильно? Не оставили ничего, кроме нее? — В его голосе прозвучала тень тревоги.
— Верно.
Рассел облизнула губы. Президент не знает, что нож для бумаги с его отпечатками пальцев и кровью теперь в руках у этого преступника-свидетеля.
Встав, она принялась расхаживать взад и вперед.
— Конечно, я не могу утверждать про определенные свидетельства сексуальной близости. Но это в любом случае не смогут привязать к тебе.
— Господи, да я даже не помню, было ли между нами хоть что-то! Мне кажется, было…
Услышав это замечание, Рассел не сдержала улыбку.
Обернувшись, президент посмотрел на нее.
— Что насчет Бёртона и Коллина?
— А что насчет них?
— Ты с ними говорила? — Смысл его слов не вызывал сомнения.
— Алан, им есть что терять — не меньше, чем тебе, разве не так?
— Чем нам, Глория, чем нам. — Он поправил перед зеркалом галстук. — Есть какие-нибудь указания на то, кто был этот любопытный зритель?
— Пока что нет; ребята пробивают номера его машины.
— Как ты думаешь, когда ее хватятся?
— Если погода будет стоять такая же теплая, думаю, скоро.
— Очень смешно, Глория.
— Кристи хватятся. Начнут выяснять, где она, свяжутся с ее мужем, заглянут к ней домой. На следующий день, может быть, через два дня, максимум через три.
— И полиция займется расследованием.
— Тут мы ничего не можем поделать.
— Но ты будешь держать руку на пульсе, ведь так?
Президент озабоченно наморщил лоб, быстро перебирая различные сценарии. Трахнул ли он Кристи Салливан? Хотелось надеяться, что трахнул. Тогда в той ночи будет, по крайней мере, хоть что-то хорошее.
— Насколько это будет возможно, не вызывая особых подозрений.
— Тут как раз все просто. Ты сможешь использовать то, что Уолтер Салливан — мой близкий друг и политический соратник. И для меня совершенно естественна личная заинтересованность в ходе расследования. Тщательно все продумай, Глория, ведь именно за это я плачу тебе деньги.
«И ты спал с его женой, — подумала Рассел. — Хорош друг, нечего сказать!»
— Это обоснование уже приходило мне в голову, Алан.
Закурив сигарету, Глория медленно выпустила дым. Ей стало лучше. В этом деле она должна постоянно быть впереди президента. Всего на один маленький шажок, и тогда все будет в порядке. Добиться этого будет нелегко; Алан Ричмонд проницателен, но он также очень самонадеян. Как правило, самонадеянные люди переоценивают свои способности и недооценивают всех остальных.
— И никто не знал, что она встречалась с тобой?
— Полагаю, мы можем рассчитывать на то, что Кристи держала язык за зубами. Голова у нее была пустая, все ее достоинства находились чуточку пониже, но даже их ей хватало, чтобы разбираться в экономике. — Президент подмигнул главе своей администрации. — Она потеряла бы где-то восемьсот миллионов долларов, если б ее муж узнал, что она трахается на стороне, пусть даже с президентом.
Увидев двухстороннее зеркало и кресло, Рассел догадалась о необычных предпочтениях Уолтера Салливана по части зрелищ; но опять же, если взять связь, о которой он ничего не знал, за которой он не наблюдал, как знать, какой была бы его реакция? Слава богу, это не сам Салливан сидел там в темноте.
— Я тебя предупреждала, Алан, что рано или поздно твои любовные похождения обернутся большими неприятностями.
Ричмонд посмотрел на нее, всем своим видом выражая разочарование.
— Послушай, ты думаешь, что я первый из тех, кто занимает эту должность, у кого были связи на стороне? Не будь такой наивной, Глория, черт побери. По крайней мере, я гораздо осторожнее кое-кого из своих предшественников. Я принимаю на себя все тяготы своей работы… и все вытекающие из нее преимущества. Понятно?
Рассел нервно потерла шею.
— Понятно, господин президент.
— Итак, это одиночка, который ничего не сможет предпринять.
— Всего один человек способен разрушить карточный домик.
— Вот как? Ну а в этом домике живет много народу. Хорошенько помни об этом.
— Помню, шеф, каждый божий день.
Раздался стук в дверь. В кабинет заглянул помощник Рассел.
— Осталось пять минут, сэр.
Кивнув, президент махнул рукой, отпуская его.
— Лучшего времени для этой презентации нельзя было выбрать.
— Рэнсом Болдуин делал щедрые пожертвования на твою кампанию, как и все его друзья.
— Милочка, можешь не объяснять мне, что такое платить по политическим долгам.
Встав, Рассел подошла к нему, взяла его здоровую руку и пристально всмотрелась ему в лицо. На левой щеке у президента был маленький шрам — память об осколке, оставшаяся со времени недолгой службы в армии в самом
