обойтись без бритья. Дженнифер сидела на диване, предусмотрительно накрытом простыней. Грэм вынужден был признать, что выглядела она просто потрясающе: настоящая голубая кровь, что бы там ни понимали под этим в наши дни. Не улыбнувшись, Дженнифер встала и посмотрела на него.
— Ты опоздал.
— Ты сама знаешь, я не сам себе хозяин.
— Это не оправдание. Я тоже работаю.
— Точно. Но только разница в том, что у твоего босса такая же фамилия, как и у тебя, и его хорошенькая доченька крутит им как хочет.
— Мама и папа уже уехали. Лимузин будет здесь через двадцать минут.
— Времени полно. — Раздевшись, Джек заскочил в душ и отодвинул занавеску. — Дженн, будь добра, достань мой синий двубортный.
Пройдя в спальню, Дженнифер огляделась вокруг с плохо скрываемым отвращением.
— В приглашении сказано: черный галстук.
— Желательно черный, — поправил ее Джек, смывая мыло с лица.
— Джек, прекрати! Это же Белый дом, ради всего святого, это же президент!
— Мне предлагают выбор — черный галстук или нет, и я использую свое право отказаться от черного галстука. К тому же смокинга у меня нет. — Улыбнувшись, он задернул занавеску.
— А ты должен был его завести.
— Я забыл. Ну же, Дженн, успокойся! Никто не будет на меня смотреть; никому нет дела до того, во что я одет.
— Спасибо, Джек Грэм, огромное тебе спасибо. Я попросила тебя сделать одну маленькую вещь.
— Ты знаешь, сколько стоит это барахло?
Мыло жгло Джеку глаза. Он подумал про Барри Алвиса, про то, что ему предстоит работать всю ночь напролет и объяснять это Дженнифер, а затем ее отцу, и его голос наполнился сердитыми нотками.
— И сколько раз мне придется надевать эту проклятую тряпку? Один-два раза в год?
— После того как мы поженимся, нам предстоит часто бывать на мероприятиях, где черный галстук не просто желателен, а обязателен. Так что это будет хорошим вложением денег.
— Да я скорее вложу свои пенсионные накопления в бейсбольные карточки.
Джек снова высунул голову из-за занавески, показывая, что он шутит, но Дженнифер в комнате не было.
Вытерев полотенцем волосы, он обмотался им и прошел в крохотную спальню, где обнаружил висящий на плечиках на двери новенький смокинг. Появилась улыбающаяся Дженнифер.
— Принимай поздравления от «Болдуин энтерпрайзез». Это настоящий Армани. На тебе он будет смотреться просто превосходно.
— Откуда ты узнала мой размер?
— У тебя идеальный сорок второй, большой рост. Ты мог бы работать моделью. Личной моделью Дженнифер Болдуин…
Обвив Джека своими надушенными руками, она крепко прижалась к нему. Почувствовав, как ее внушительная грудь вжалась в его спину, Грэм мысленно обругал последними словами то, что сейчас у него нет времени этим воспользоваться. Хотя бы один раз без этих проклятых фресок, без херувимов и колесниц — и, может быть, все будет по-другому…
Джек с тоской посмотрел на маленькую незаправленную кровать. Ему придется работать всю ночь… Будь прокляты Барри Алвис и этот недоношенный Рэймонд Бишоп!
Ну почему всякий раз, когда он видит Дженнифер Болдуин, ему хочется надеяться, что у них все будет по-другому? По-другому — то есть лучше. Что она изменится, или он изменится, или они встретятся где-нибудь посредине… Она такая красивая, у нее есть все, о чем только можно мечтать. Господи, что с ним не так?
* * *
Лимузин без труда преодолевал заторы, оставшиеся после часа пик. Семь с лишним часов вечера буднего дня — улицы в центральной части Вашингтона были пустынными.
Джек бросил взгляд на свою невесту. Ее легкое, но необычайно дорогое пальто не скрывало глубокий вырез платья. Идеально выточенные черты лица, безукоризненная кожа; время от времени сверкает безупречная улыбка… Густые золотисто-каштановые волосы уложены в высокую прическу; обыкновенно Дженнифер носила их распущенными. Она была похожа на супермодель.
Джек придвинулся ближе. Улыбнувшись, Дженнифер проверила свой макияж — разумеется, идеальный — и потрепала его по руке.
Грэм погладил ее по ноге, затем задрал платье. Дженнифер оттолкнула его руку.
— Потом, может быть, — шепнула она так, чтобы не услышал водитель.
Улыбнувшись, Джек беззвучно прошевелил губами, что потом у него, возможно, будет болеть голова. Дженнифер рассмеялась, а он вспомнил, что сегодня вечером никакого «потом» не будет.
Откинувшись на мягкую спинку сиденья, Грэм уставился в окно. Ему еще никогда не приходилось бывать в Белом доме; Дженнифер там уже бывала, дважды. Судя по ее внешнему виду, она нисколько не нервничала; Джек же очень волновался. Когда лимузин свернул на Экзекьютив-драйв, он поправил галстук-бабочку и пригладил волосы.
Охрана Белого дома тщательно осмотрела лимузин и тех, кто в нем находился; как обычно, все присутствующие мужчины и даже женщины подолгу задерживали взгляд на Дженнифер. Наклоняясь, чтобы поправить туфли на шпильках, она едва не вывалилась из платья стоимостью пять тысяч долларов, чем несказанно порадовала нескольких мужчин из числа обслуживающего персонала Белого дома. Затем они вошли в само здание и предъявили тисненные золотом приглашения сержанту морской пехоты, который проводил их по коридору и вверх по лестнице в Восточный зал.
* * *
— О черт! — Президент наклонился, чтобы взять текст своей сегодняшней речи, и плечо ему прострелила острая боль. — Глория, кажется, у меня задето сухожилие.
Глория Рассел сидела в одном из просторных кресел, обитых плюшем, которыми супруга президента обставила Овальный кабинет.
Вкус у первой леди определенно был — хотя и мало что помимо него. На нее было приятно смотреть, но по части интеллекта она особо не блистала. Никакой угрозы власти президента и солидный плюс при опросах общественного мнения.
Родословная у нее была безупречная: старые деньги, старые связи. Однако связи президента с консервативной аристократией, обладающей финансовым и политическим влиянием, ни в коей мере не повредили его популярности среди либерального контингента, в первую очередь благодаря его харизме и умению достигать консенсуса. А также привлекательной внешности, имевшей очень большое значение, хотя никому не хотелось в этом признаваться.
У успешного президента должен быть хорошо подвешен язык, а Алан Ричмонд числом точных ударов мог поспорить с Тедом Уильямсом[8].
— Думаю, мне нужно показаться врачу.
Президент пребывал не в лучшем настроении, впрочем, как и Рассел.
— Алан, и как ты объяснишь ножевое ранение журналистам?
— Черт возьми, а куда же делась врачебная тайна?
Рассел только закатила глаза. Воистину он порой бывает просто непроходимо туп.
— Алан, ты подобен компании из списка «Форчун-пятьсот»[9] — любая информация о тебе тотчас же становится общественным достоянием.
— Ну не вся…
— Это мы еще посмотрим, хорошо? Дело далеко не закончено, Алан.
С прошлой ночи Рассел уже выкурила три пачки сигарет и выпила два кофейника крепкого
