не потому, что укусило исчадие тёмной магии, а потому, что она эту самую магию практикует.
Глава 8
Как бы там ни было, бросаться вслед за мелкой лучевийкой я не стал. Ностальгия по магии Тени — не повод тащиться в заросли, чтоб искать девчонку.
Вместо этого я стал оглядывать содержимое телеги. Прекрасно, это просто прекрасно.
Я перебирал мешки, где были в основном шмотьё, ткани, меха. Масштаб, конечно, не купеческий — скорее всего, награбили впопыхах, сколько влезло.
В шкатулках мелкие побрякушки. Лежат связки бус, дешёвых ожерелий, но в некоторых чувствовалась магия, хотя это была скорее магия нищих — всякие обереги, талисманы, амулеты. Такие слабые, что, если даже меня таким приложит, максимум, прыщ на заднице вскочит.
Главное, что в телеге были оружие и амуниция. В основном кнуты, они явно у работорговцев быстро изнашивались. Копья, пара небольших клинков, ножи, щиты, и приличных размеров двуручный топор. Когда моя рука легла на длинную рукоять топора, мой разум словно молния пронзила — вот оно, то самое. Поглоти меня Бездна, это действительно моё!
Мышечная память тела подсказывала, что с этим оружием прошло едва ли не всё детство. Это как седло для кочевника, которого и мать родила, скорее всего, верхом на лошади.
— Трепещите, — улыбнулся я, подняв топор одной рукой.
Держа рукоять практически за кончик, я со свистом махнул в одну сторону, в другую… Оружие слушалось идеально, лезвие проносилось молнией, и мышцы предплечья играючи справлялись с инерцией и весом топора.
Сделав пару взмахов вбок, я вскинул топор над головой и опустил на дощатый борт. Тяжёлое лезвие прошибло доски и часть днища, как трухлявую гниль, даже не остановившись — из телеги ссыпались мешки, пара шкатулок, а потом, лениво выехав, долбанулся и массивный ларец.
Эх, как бы вот так врагов на две половины делить, но при этом чтоб они не умирали? Я ощерился во все тридцать два зуба и, довольный, повернулся к спутникам — эти двое с интересом наблюдали за каждым моим движением. Ну, хотя бы удивляться уже перестали.
— Всё же, кто бы ты ни был, — оценивающе кивнул бард, — Видит Маюн, тебе следует получше узнать, как себя ведут святолиственники.
— Не сомневайся, глупец, так и будет.
Я присел на корточки, ставя в правильное положение выпавший ларь. В нём были книги, и несколько свёрнутых свитков. Повинуясь интуиции, я выбрал сверху самый засаленный — пользовались им часто, а значит, это могла быть только…
— Карта, — с улыбкой сказал я, рассматривая лист бумаги, испещрённый линиями и письменами.
Мою душу тронула радость — я ведь понимал буквы. А это значит, что я не тупоголовый варвар, заучивший пару-тройку молитв, и что массивные магические фолианты с текстами для пробуждения внутренней силы будут мне под силу. Когда-нибудь и до них доберусь.
Это не было картой мира, и соседние страны тут были начертаны только намёком. Сама Троецария представляла из себя страну, немного похожую на подкову, и получалось, что у неё два севера, омываемых одним океаном.
Бард подобрался поближе, но замер, когда лезвие топора коснулось его подбородка. Я видел много взглядов у Виола — испуганный, весёлый, удивлённый, гневный, любопытный… Но сейчас глаза у барда стали холодными, взгляд налился сталью, свойственной лишь настоящим воинам. Или наёмным убийцам. В общем, умельцам тёмных дел…
Прошло всего мгновение — и его взгляд снова стал растерянным.
— Не хочешь, не надо, — буркнул Виол, вернувшись на место, — И всё же, видит Маюн, я мог бы помочь.
Хмыкнув, я проследил за его движениями. Чуть-чуть неуклюжий, старается сесть поближе к колдунье, и глаза его так и заглядывают во все вырезы у неё, какие можно и нельзя.
Этот Виол может кому угодно рассказывать, что он просто бард. Весельчак, забулдыга и бабник — это его маски.
— Креона, радость моя, ты скажи, если замёрзнешь, — забубнил Виол, подбираясь к колдунье, — Южный зной в моей крови готов обогреть тебя.
Колдунья покосилась на барда, в её взгляде наконец появилось здоровое высокомерие. Ну, вроде начала приходить в себя.
Я вернулся к изучению карты…
Да, сверху на севере Троецария омывалась океаном, который обширным заливом глубоко врезался в страну. Левее от залива отмечен крупный город Хладоград, а вот правее те самые Бросские горы.
Ниже, в центре Троецарии город Раздорожье, отмеченный самой жирной точкой. С юга страна тоже омывалась морем, и я довольно быстро отыскал крупный город Моредар.
Эти три города — Моредар, Раздорожье и Хладоград — особенно выделялись среди городов Троецарии, и, я так понял, были своего рода столицами.
Слева и чуть ниже от Троецарии находилась страна Межемир, западная граница с ней была довольно протяжённой. А Лучевия находилась справа, на востоке, почти скрытая за горной грядой.
Быстро сориентировавшись, я нашёл на берегу южного моря Солебрег, он оказался совсем недалеко от Моредара. Так, теперь веду пальцем вверх по Восточному Тракту… Справа у нас отмечена граница с Лучевией, показаны горы, но в них вижу пару проходов.
Ага, вот и Камнелом, он оказался гораздо выше на север. Стало быть, если работорговцы его давно прошли, то мы где-то между Камнеломом и Моредаром. Может, уже свернули на Солебрег — больно уж не похожа та заросшая дорога, на которой сейчас стоит истерзанный караван, на укатанный торговый тракт.
Мой палец так и рыскал, отмечая то Солебрег на юге, где, предположительно, засел начинающий Тёмный Жрец по кличке Чумной, то Бросские горы на севере… В предгорьях там был только городок Калёный Щит, тоже далеко от всех трактов, и точка у него была очень мелкая.
Отец-Небо сказал мне довольно чётко про броссов, и это какой-никакой ориентир. По-хорошему, мне надо бы туда, на север — разобраться, что да как, потому что только там текут полноводные реки бросской крови.
А Чумного мне зачем останавливать? Только чтобы помешать набирающим силу Тёмным Жрецам и отомстить Бездне? Признаться, это неплохой довод.
Но что, если помощь броссам и есть важный шаг в борьбе с наступающей Тьмой? Сейчас ничто не заставляет меня двигаться в Солебрег, кроме уязвлённого самолюбия. Я привык вершить месть с холодной головой.
Размышляя, я свернул карту, взял следующий свиток. Тяжеловатый, спрятанный в парафиненный тубус. Развернув, я увидел какой-то указ, подкреплённый толстой сургучной печатью. Тут говорилось о том… да свет смердящий, как же медленно я читаю! С таким навыком мне не фолианты читать, а только их корешки в магической библиотеке рассматривать.
Закусив от напряжения язык, я с трудом расшифровал, что, согласно указу, работорговец Назим имеет поручение от царя Раздорожья схватить изменников на территории Лучевии.
— Ты, — я махнул Виолу головой, — Сюда.
Тот не сдвинулся:
— Поищи себе рабов в другом месте, громада.
От меня всё же не укрылось, как он уцепился взглядом за свиток. Да и вообще, все бумаги, которые валялись возле ларца, явно заинтересовали барда.
— Может, напомнить про клык упыря?
— Расскажи Маюну свои сказки.
Я поморщился. Вот же упрямый гнус небесный. Ладно, попробуем по-другому.
Взяв бумагу за уголок, я прикрыл глаза, сосредотачиваясь на том, чтобы призвать Тьму. Это вызовет реакцию крови, и надо будет успеть направить злость в пальцы. Тогда…
— Ты что удумал, громада⁈
— Да вот, хочу попрактиковаться в магии огня. Получилось же у меня раскалить железо, смогу поджечь и бумагу.
Надувшись, бард всё же подошёл, протянул руку. И таким жадным взглядом впился в бумагу, что на секунду даже вышел из своей роли. А я с некоторой завистью понял, что на этот текст у него ушло всего мгновение.
— Слёзы мне в печень! — вырвалось у барда, — Они подделывают указы Раздорожья.
Я обернулся, бросив взгляд на мёртвых. Ну да, обзови угон людей в рабы охотой за изменниками, как всё приобретает совсем другой смысл. Это поручение царя, и никакой вины за исполнителями.
Приняв равнодушный вид, я взял следующий лист, аккуратно сложенный вдвое. Письмо было написано иероглифами — этого языка я не знал.
Прискорбно… А вдруг сильнейшие магические формулы в этом мире написаны на этом языке?
Краем глаза я следил за бардом. Тот потрогал бумагу на указе, понюхал, поскрёб ногтем чернила, потом печать. Она несколько секунд мерцала тройным цветом — белым, голубоватым, и красным. Виол нахмурился, потом перехватил мой взгляд.
