значит в прошлый раз? Тебе уже показывали его? Кто?
Конкуренция дышит в затылок. Чертов Ребро получает мзду слишком от многих. Конечно, Сэт доплачивает ему, что бы тот звонил в контору раньше, чем остальным, но, — вот беда, — в берлоге Инфоманьяка слишком много телефонов. Холейгула может опережать остальных всего на пару секунд.
Но ведь у них нет форы. Нет сведений, которые передал Якобу де Хин. Неужели прочесывают весь город? Это должен быть либо слишком удачливый одиночка, либо целая банда. За пятьдесят кусков в игру может вступить кто угодно.
— Странная какая-то кляча, — фуга поправила топ подмышкой.
— Лонгат, гарзонец, палочник? Может олива?
— Так я не поняла. Потому и странная.
Якоб резко обернулся. Парня с «семьей», конечно же, след простыл. Есть, как минимум, похожая на него «кляча» предки которой перетрахались в какой-то грандиозной куче-мале.
Занятно.
Немос богат полукровками. Даже смесь палочника и фуга здесь никого не удивит: среди долговязых встречаются свои извращенцы. Ортодоксальная часть тенебрийцев считает это чуть ли не скотоложеством, но, — хэй, — не пойман не вор. Если, конечно, какой-нибудь вор стерпит подобное оскорбление.
Как бы то ни было, полукровка… Или уже четверть-кровка? В общем гибрид, которого буквально невозможно опознать по двум родителям, это — что-то новенькое.
— Размером с меня? — спросил Якоб.
— Да, чуть поменьше.
Якоб улыбнулся. Все всегда замешано на лонгатах. В любом пироге начинка, как говорят. Эти ребята не чертят в уме ненужные границы и не плодят сущностей сверх меры. Они среднего размера, достаточно выносливы и общительны. У мужчин — крепкое либидо, у женщин — любвеобильное сердце. Короче, обычный лонгат в своей половой охоте не остановится ни перед кем.
— А еще у нее был горб, — добавила Клю, подумав.
— Да ты что?
— Да, такой большой и круглый. Мож с Радуги.
Горбуны встречались в районе химической промышленности. И не только они. Каких только уродов не плодили тамошние общежития и ароматные выбросы фабрик. Местные называли свой район Радугой из-за постоянного смешения цветов, ползущих над крышами тысячников. Остальная рабочка суеверно боялась этих мест и называла местных крипами. От гарзонского — creep, чудила. Слишком много там мелких волков на душу населения, ведь злоба, безумие и уродство — то, что Шторм обожает в людях. Впрочем, еще больше крипов волками просто притворялось.
— Спасибо, Клю, — Якоб подбросил в воздух монету в пол-нома. — Купи себе сигареток.
— Хоть на том спасибо, — обиженно сказала Клю, поймав монету. — Но ты многое теряешь.
— Не сомневаюсь.
Ну, так. Первым делом нужно проверить подвал. То место, где эта лонгатская бестолочь впервые обнаружила нелюдь. И чем быстрее, тем лучше. Жирбергеры, не смотря на их философскую неторопливость, могут оказаться расторопнее любых охотников.
Якоб сложил самокат и повесил его за спину. Лямка впилась в грудь. Некоторое время он все же потратил, чтобы обойти Тысячник вокруг. Несколько раз он приставал к прохожим с ксерокопом, но толку от этих интервью было немного. Чтобы попасть в подвал, пришлось потратить время еще и на Стояло. Гарзонский черт работал на совесть. Очевидно, подобная должность была страсть как дорога его сердцу, и он не хотел потерять ее.
— Убирайся отсталый.
— Большой брат, ты кажется, не понимаешь…
— Не брат я тебе, беленькая гнида. Думаешь, если у тебя смуглая кожа, так ты сразу — один из нас. Вали, пока я тебя на самокат не посадил. Только способ тебе не понравится, слово даю.
Якоб потер переносицу.
— Держу пари, работодатели обойдутся с тобой не в пример хуже после этого.
— Чего?
— Слушай, толстолобик. Сегодня мне позвонил некий Самара Де Хин, может знаешь такого? Он сказал, что у вас в подвале завелся такой берг, что скоро от машин останутся только горькие воспоминания.
— А ты еще скажи, что жироловом подрабатываешь.
— Ты прав на все сто.
— В такой-то одежде? Больше похож на циркача как по мне. И где твои инструменты? Ты его голыми руками собрался ловить?
— Я смотрю, ты специалист по бергам. Много поймал за свою жизнь?
— Ну…
— Я так и думал. Слушай, отсталый, не мешай мне работать. Я могу уйти, но вечером ты огребешь так, что весь тысячник сбежится посмотреть на твою кровавую задницу.
Стояло не был дураком, но страх за сохранность автомобилей лишал его здравомыслия. В нем боролись чувство долга и его злобный антипод — ужас перед ответственностью за возможный косяк.
— Рабочий день ведь уже начался, — давил на него Ретро. — Машин внизу нет.
— Одна есть. Отсталый Че…
— Да подумай ты! Я что ее — хером заправлю?
Гарий вздохнул.
— Твоя правда. Ладно, я пущу тебя, но учти: если зависнешь там слишком надолго, я спущусь и проверю, что ты за жиролов.
— Надеюсь у тебя есть крем от кислотных ожогов, — лучезарно улыбнулся Ретро. — Если я «зависну» действительно надолго, это значит, что меня уже переваривают.
Стояло отер вспотевший лоб.
— Иди.
Ретро быстро спускался по темной лестнице. Преодолев примерно половину своего мрачного пути, он притормозил. Скрипка, тихонько дребезжа, заиграла в его голове. Что-то не так. Внизу опасность.
Никто не знал, что Якоб слегка настроен на волну Шторма. Что его мозги как приемник улавливают крохотную часть стихии. Это и не имело особого значения. По сравнению с настоящими волками, сила которых была их же чудовищным наказанием, он был просто мелким фокусником с колодой замусоленных карт. Эта ваша? Может быть эта? Что ж, попробуем все.
Бегущий по принтам.
Он сам это придумал. В современном мире прорицание были чем-то, во что не верили даже сами волки. Невозможно предсказать будущее. Человеческий мозг, хоть трижды усиленный Штормом, не способен обработать необходимое количество информации, чтобы создать образ грядущего. Он просто вскипит в своем костяном котелке. Реальна только интуиция, острота восприятия и вера в силу кармических совпадений. Хин, к примеру, верит в приметы. Тоже, в своем роде, стремление к провидению. Правда, совсем беспомощное.
Якоб видел магистраль судьбы. Но видел издалека, откуда-то
