стралась прийти раньше Горана. Ей нравилось по-хозяйски открывать дверь, поднимать жалюзи, деловито смахивать со столиков несуществующую пыль и по-приятельски выносить картонный стаканчик горячего кофе почтальону, притормозившему на минутку у дверей свой желтый почтмейстерский мотоцикл.
То, ставшее роковым, утро было по-осеннему зябким и темноватым. Моросил дождик. На ступеньках, вжимаясь в дверь пиццерии, видимо, в поисках тепла, сидел котенок. Не совсем беспомощная кроха, но и далеко не взрослый котяра. Инга открыла дверь. Котик продолжал сидеть на каменной ступеньке и вопросительно посмотрел на Ингу: может быть и ему можно зайти погреться? Но Инга не решилась пустить кота в пиццерию, хотя его и было очень жалко. Она положила на пластиковую тарелку обрезки ветчины и вынесла коту. К ее удивлению, он не набросился на еду, а опять вопросительно посмотрел на Ингу. Видимо, под дождем есть ему было неуютно. А может быть, это был домашний кот, и для него важнее чем еда было человеческое внимание? Инга поколебалась и решила, что большой беды не будет, если котик поест незаметно в углу. Потом его можно будет выпроводить назад на улицу. Может, и дождь к тому времени закончится. Инга подняла тарелку и гостееприимно приоткрыла дверь пошире. Котик воспринял это как должное. Он вошел внутрь, послушно проследовал за Ингой, терпеливо подождал, пока она задвинет тарелку подальше в угол и принялся есть.
Хлопнула дверь. Пришел Горан. Он сразу начал разжигать печь: скоро придут оголодавшие за ночь посетители. А вот и они. Инга только успевала поворачиваться: приносила кофе, записывала заказы (были и весьма экзотические: люди сами изобретали начинки и просили принести им пиццу с казалось бы самыми несочетаемыми ингредиентами), нарезала ломтики ветчины и колечки лука. В какой-то момент она вспомнила о котике и взглянула мельком в угол. За ногами посетителей кота она не разглядела.
«Наверное, убежал уже», — подумала Инга и тут же про него забыла.
После одиннадцати наступило небольшое затишье.
«Иди сюда, — позвал Горан. — Пора учиться делать тесто. Это самое главное в пицце».
И он достал огромную лохань.
«Сейчас смотри. А второй замес сама делать будешь. Вот здесь подсказки на всякий случай, — и он ткнул пальцем в прилепленный скочем на стену листочек. — Специально для тебя написал, — не без некоторой гордости добавил Горан».
Первая порция, выданная тестомесом, быстро подходила к концу. Оно и понятно: на улице промозгло и холодно, и всем хотелось в уютную пиццерию, где на по-домашнему слегка поцарапанный столик подадут горячую сочную пиццу.
«Ставь тесто», — скомандовал Горан.
Инга с трепетом подошла к заветной лохане, поглядывая в инструкцию, отмерила и высыпала муку, налила воду. Так — теперь масло. Где же оно? Только что бутыль здесь стояла. Она пошарила взглядом по полкам, и, когда подняла глаза наверх, похолодела. С верхней полки на нее светились два изумрудных глаза. Сомнений нет — они принадлежали утреннему пришельцу с улицы. И как он так прошмыгнул на кухню и забрался на самый верх, что ни Инга, ни Горан ничего не заметили?
«Господи, только бы Горан его не увидел. Сейчас включу тестомеску, и он с перепуга метнется оттуда. Что же делать?» — лихорадочно соображала Инга. Она решила его тихонечко выманить с полки и быстренько выпроводить на улицу через окошко в туалете. Инга забралась на табуретку и протянула руки к коту.
«Кис-кис-кис. Ну иди сюда, мой хороший».
Котик осторожно приблизился к рукам и стал их обнюхивать. Инга уже была готова схватить его, но…
— Ты поставила тесто? — Горан заглянул на кухню, — Зачем ты туда полезла?
— Я масло ищу, — брякнула Инга первое, что ей пришло в голову.
— Где ты его ищешь? — изумился Горан. — Вот же оно!
И он с шумом сдвинул в сторону банки со специями, за которыми и скрывалось это коварное масло. Резкого стука сдвигаемых банок было достаточно; кот издал пронзительное «мяу» и ринулся вниз. Бедный котик! У него не было много места для приземления, и он спикировал точно в лохань с тестом для фирменной пиццы. Жидкое еще тесто брызнуло во все стороны, облепив стену, тестомеску, банки со специями и злополучную бутыль с маслом. Кот с воплем вылетел из лохани, оставляя за собой белый жирный след, выскочил из кухни и помчался к двери. На его счастье она открылась. Дама в шляпке-ток и высоких перчатках, ничуть не изумившись, пропустила обезумевшего кота, вошла в пиццерию и присела за столик у окна. Все произошло столь молниеносно, что люди продолжали увлеченно жевать, ничего не заметив. Или предпочли ничего не заметить.
Инга все еще стояла на табуретке, скованная ужасом. Горан протирал слипшиеся от теста глаза. Он молчал. Лучше бы наорал. Но до конца дня он не произнес ни слова. И Инга поняла, что пиццайоло ей не стать, по крайней мере здесь.
В конце смены она вернула ключи. Горан, также ничего не сказав, отсчитал ей деньги, повернулся спиной и погрузился в приготовление начинки.
Инга вышла на улицу. У ступенек сидел котик. Как будто ждал ее. Дождь смыл почти всю муку, но шерстка местами торчала клочьями, слипшись из-за масла. Инга вздохнула и побрела к автобусной остановке. Котик следовал за ней. На остановке он сел у ее ног и тоже стал терпеливо ожидать автобуса. Тот подошел. Котик поднял мордочку и, как тогда на ступеньках пиццерии, вопросительно посмотрел на Ингу. Раздумывать было некогда. Инга подхватила кота и зашла в автобус.
Новый питомец (кто бы сомневался, что этим все и закончится) получил имя Энлиль[14].
Глава 18. Соль в конце
Николай Евграфович изрядно помучился, завязывая тонкие лямки кухонного фартука у себя за спиной. На кармане спереди красовались чашка с кофе и поварешка. Николай Евграфович столько раз видел жену в этом фартуке, но только сейчас обратил внимание на несуразность такого сочетания. Но это было неважно. Ему очень хотелось попробовать себя в роли пиццайоло. Он не собирался превращать тесто в тонкий диск, жонглируя им на руке, как его новый приятель, но раскатать скалкой-то он сможет.
Николай Евграфович насыпал в миску муку, сосредоточенно отмерил масло и воду. Взялся за соль.
— Соль в конце.
Николай Евграфович замер от неожиданности и покосился в сторону, откуда раздался голос. А голос принадлежал, несомненно, Инге. А вот и она. Сидит у стола, подперев подбородок руками, на коленял дремлет полосатый котенок.
— Сначала нужно тесто вымесить, потом соль добавить. Иначе дрожжи не заработают.
— Добрый вечер. Инга. В конце так в конце. Может, начинку приготовишь пока? Возьми
