по берегу Сожи и сейчас, верно, Гомий прошла. Но ещё седмицу, мыслю, до Смоленска им скакать придётся.
– Ходят слухи, – счёл нужным вставить кормчий Анфим, когда Станила снова замолк, – что выкупиться из половецкого плена Владимиру Рюриковичу помог переяславль-залесский, а с недавних пор ещё и новгородский князь Ярослав Всеволодич. Освободившись, Владимир Рюрикович сумел быстро сговориться со своими служивыми степняками, вот и… – недоговорив, Анфим замолчал.
А я вспомнил, что действительно были такие полукочевые чёрные клобуки, торки и даже отдельные рода половцев, являвшиеся давними союзниками киевских князей, несшие службу на границе со степью.
Ярослав же Всеволодич, являющийся отцом ныне живущего Александра, будущего Невского, моего, кстати говоря, ровесника, похоже, решил сыграть на опережение. Во-первых, не допустить мощного союза Киева и Смоленска, плюс Чернигова, князь которого, вокняжившись в Галиче, теперь, вполне вероятно, мог бы перенести своё внимание на Рязань, сейчас во многом подконтрольную суздальским князьям. А во-вторых, в самом Новгороде уже успела образоваться пока ещё малочисленная боярско-купеческая партия моих сторонников, но их число год от года росло, что в перспективе тоже было весьма опасно для новгородского князя.
– Но Котян каков подлец! Пусть и за большую деньгу, но выпустил-таки на волю Владимира Рюриковича, – с леденящей злостью в голосе заговорил Перемога. – Не думаю, княже, что Котян с твоим отцом о подобном сговаривались.
– Да! – подтвердил Станила. – Владимир Рюрикович должен был у половцев не меньше года в полоне просидеть, об этом мне Злыдарь сказывал.
– Понятно! Придёт Злыдарь, тогда и выспросим у него всё об этом деле. Анфим! – обратился я к флотоводцу. – Где галеры твои перехватили?
– Встретились мы, княже, с дружиной под Вышгородом. Сразу завернули назад, как Злыдарь и приказал.
– Тризну по князю будем после победы над его здешними врагами справлять. Как раз к этому времени и дружинники подоспеют. Но их мы дожидаться не будем, завтра с утра выступаем!
В то время как я, добравшись до Гнёздова, изготавливал к предстоящим боям пехотные полки, Ростислав Мстиславич пытался взять власть в Смоленске в свои руки.
Мятежные бояре со своими сторонниками из горожан захватили и отворили крепостные ворота Окольного города. Через них ещё недавно удельный князь, а ныне главный претендент на великое княжение Ростислав Мстиславич с верными ему войсками въезжал в город.
Как и следовало ожидать, с первых же минут бунтовщики стали распространять по городу слухи, что смоленского князя-наместника убили, а повинны в этом злодеянии сбежавшие из города бояре – как раз те, кто перешёл на мою сторону.
Люди по тревожному зову колоколов собирались группами во всех концах города, активно обсуждая произошедшие ночью события. В историю, сочинённую людьми Ростислава Мстиславича, мало кто верил. Но беда была в том, что сила была на стороне мятежников, а организоваться, чтобы дать отпор узурпаторам, было крайне сложно, так как многие боярские лидеры горожан либо перешли на сторону дорогобужского князя, либо же сохраняли нейтралитет, а большинство и вовсе покинули в город – кто-то подался в Гнёздово, кто-то в свои вотчинные сёла.
На общегородском вече (хотя Ильинский конец в нём не участвовал, запершись изнутри) горожанам было объявлено о гибели в неравном бою киевского князя Изяслава Мстиславича. На вопрос горожан, что случилось с князем Владимиром, Ростислав Мстиславич вразумительно ответить не мог, поскольку и сам достоверно не знал. Во всяком случае, явившиеся из запершегося в обороне Ильинского конца гонцы сообщали ему, что там княжа не было. Такие уклончивые ответы дорогобужца окончательно смутили разум большинства горожан.
В Окольном городе во второй половине дня вспыхнул стихийный, никем не управляемый бунт. Чёрные люди, кузнецы, кожемяки, сапожники, мясники, вооружившись копьями, луками и стрелами, косами и топорами, потребовали вывода из города пришлых войск. В ответ хорошо вооружённые конные дружины на конях с копьями наперевес пошли на восставших. Много народа побили насмерть, иных ранили, оставшиеся в живых разбежались.
В Заднепровье весь план интервентов с самого начала пошёл прахом.
С первыми лучами солнца по улицам Ильинского конца бежали, переругиваясь между собой, местные жители. Множество вооруженных чем попало людей скопилось у въездных ворот – именно здесь только что закончился кровопролитный бой. Ворота пытался захватить отряд новгородцев, но он был вынужден отступить, а потом и вовсе бежать после скоротечной схватки с силами расквартированного в Ильинском детинце четвертого батальона второго полка под командованием Аржанина.
Теперь народ, успевший поучаствовать в обороне ворот, пытался понять, кто были нападавшие и что вообще тут творится. Вскоре всё раскрылось. С импровизированного помоста стал вещать наспех перевязанный окровавленными бинтами пленный боярин, принимавший участие в нападении.
– Смерть принял князь Изяслав Мстиславич под Киевом! Свирский детинец княжа-наместника захвачен. Сдавайтесь лучше по-хорошему вашему новому князю Ростиславу Мстиславичу!
От таких известий собравшаяся толпа народа взвыла, раздались громкие крики и пронзительный негодующий свист. Повсюду послышались громкие бабские слёзные завывания.
Но больше всего собравшихся людей волновала судьба Владимира, их многочисленные голоса достигли ушей вещающего боярина.
– А с Владимиром, с князем-то что? Неужто и его сгубили?
– То мне не ведомо…
Пока большинство народа пребывало в шоковом состоянии, руководить действиями горожан взялся комбат Аржанин.
– Давайте быстрей, сбрасывайте жмуриков в ров, – командовал он, – да ворота надо запереть, неровен час, переветчики сюда нагрянут! И болезных всех отсюда выносите, нечего им на земле лежать! – руководил он действиями народа вместо самоустранившегося кончанского старосты Ильинского конца.
Батальон Аржанина, разместившись повзводно, охватил весь периметр Заднепровского острога. К пехотинцам стали присоединяться кончанские сотни вооружённых мужиков, множество заводских рабочих и мастеров.
Раненные в только что отгремевшей сече лежали на замазанной кровью соломе, около них суетилось множество баб, помогая перевязывать кровоточащие раны.
Горожане споро подхватывали за руки-ноги трупы с навсегда застывшими, искажёнными от боли гримасами на лицах и скидывали тела за ворота, в глубокий ров, предварительно успевая обобрать с них всё ценное имущество.
На неожиданную поживу тут же начали слетаться неведомо откуда взявшиеся вороны. Когда ворота заперли, тела бунтовщиков были облеплены падальщиками со всех сторон.
– Глянь-ка ты, как пчёлы на мёд слетелись, – говорил Аржанин, наблюдая со стены за воронами, – видать, их с того берега Днепра пугнули, не дали там потрапезничать.
Стоявшие рядом с ним на стене ополченцы согласились с такими выводами.
Веруслав, уже почти четыре месяца как возглавляющий Военно-промышленное управление, подошёл к Аржанину, взявшему на себя все бразды правления в Ильинском конце.
– Комбат, – обратился он к нему, – на заводских складах скопилось много брони с оружием, надо бы ополченцам раздать…
– Точно! – командующий хлопнул Веруслава по плечу и тут же обратился к местному сотскому: – Бери
