все «дядя Джордж», «дядя Джордж»…
– Будет тебе, Лиззи… – не слишком искренне возразил отчим. – Мэл уже взрослый парень, папа ему не нужен…
Это было не так, но Мэл промолчал, углядев в глазах Ма навернувшиеся слезы. Она украдкой смахнула их, отобрала у мужчин опустевшие тарелки, наполнила доверху картошкой и водрузила посреди стола сковородку с котлетами. Пасынок с отчимом налегли на второе, делая вид, что просто обедают, как это было уже сотни раз. Правда, обычно за большим столом сидело втрое больше народу, но племяши Мэла были сейчас в садике, а Витт с женой – на работе.
И все-таки это был не совсем обычный обед. Мэл это чувствовал и потому, дожевав котлету и запив морсом, торопливо поднялся. Пора было ехать. Да и тяжело сидеть за столом с людьми, которым не умеешь сказать, как ты их на самом деле любишь. Ма заметалась по кухне, укладывая в переносной холодильный бокс котлеты вперемешку с кусками еще не остывшего пирога.
Отчим тоже встал, вышел из кухни и вскоре принес плоскую серебристую коробочку. Мэл вытянул шею, разглядывая ее. Кальстан ему приходилось видеть редко. Если Мэлу требовались иты, Ма выдавала ему горстку этих треугольных жетончиков, которыми можно было оплатить мороженое, газировку, билет в стереотеатре, ну, или понравившуюся игру. Поэтому о кальстане он знал только то, что рассказывали в школе.
Польза, принесенная гражданами Земной Федерации обществу, оценивалась в итах – измерителях труда. Сто итов составляли один кальст – калькуляционный стандарт. Тысяча кальстов – один соллар. Суммировались иты особыми приборчиками, в обиходе именуемыми кальстанами, которые выдавались всем совершеннолетним трудящимся гражданам. Мэлу персональный кальстан полагался лишь со следующего года. Судя по числу в специальном окошечке, на счету этой денежной машинки было три кальста триста итов – сумма месячной зарплаты отчима.
– Был я на той неделе в банке, – сообщил дядя Джордж. – Там кальстан настроили на отпечаток твоего большого пальца на правой руке. Смотри, не потеряй его. Ну, и не транжирь попусту…
– Спасибо… папа, – пересилив себя, выдавил Мэл, чувствуя, что еще чуть-чуть и разрыдается, как малолеток.
Вот теперь все было готово к отъезду. Мэл сходил за рюкзаком, взглядом попрощавшись со своей комнатой. Во дворе он потрепал волкодава по облепленному репьями загривку. Поцеловал Ма. Пожал руку дяде Джорджу. Уложил рюкзак в багажник и завел гироцикл. Отчим отворил ворота. Единственное колесо гироцикла с визгом провернулось, единым махом вынеся своего наездника за ворота. Краем глаза Мэл успел заметить в зеркале заднего вида заплаканное лицо матери и руку отчима, застывшую в прощальном жесте.
Едва вписавшись в поворот, гироцикл помчался, поднимая пыль, вдоль единственной поселковой улочки, которая упиралась в покрытый растрескавшейся стекловидной массой проселок. Старые амбары, метапластовые крыши, спутниковые тарелки и энергосборники солнечных лучей – все осталось позади. Справа и слева потянулись пастбища, с громовым хрустом объедаемые тучными стадами мясо-молочных гигантов. Между ними, словно исполинские муравьи-сигнальщики, мелькали долговязые фигуры робопастухов. Они в едином ритме взмахивали электрическими бичами-разрядниками. И в воздухе пахло, как перед грозой.
Мэл поддал газу, чтобы сходу проскочить перекресток с шоссе. Однако под виадуком магистрального пищепровода пришлось притормозить. Над идеально ровной поверхностью трассы в четыре ряда скользили всевозможные транспортные средства – от персональных глидеров до тяжелых роботизированных грузовиков и пассажирских флаеров.
Власти округа не позаботились о том, чтобы установить здесь светофор, и теперь можно было ждать хоть до поздней ночи, покуда в этом плотном потоке образуется просвет.
Несколько минут Мэл разглядывал проносящиеся мимо машины. Они шли ровно и мощно, как вдруг одна из них, в левом крайнем ряду, опасно клюнула округлым носом. Мэл машинально сдал назад. И вовремя. Резко сбросив скорость, пассажирский флаер вильнул обширной кормой, едва не задев гироцикл бело-голубой тушей. Между днищем пассажирского гиганта и дорожным полотном почти не осталось зазора.
Не доехав полсотни метров до остановки, флаер лег на грунт. В блестящем борту его образовались проемы, и под раскаленное полуденное солнце вывалила толпа испуганных пассажиров. Уже понимая, что случилось нечто неординарное, Мэл слез с гироцикла и подошел поближе. Галдящие на всех языках пассажиры обступили парня в бело-голубом форменном кителе и заломленной на затылок фуражке.
– Эй! – окликнул его Мэл. – Что стряслось?
Водитель окинул его презрительным взглядом, но, пересилив себя, пробурчал:
– Черт его знает… Клиренс ниже отметки. Думал, врежусь в полосу. Еле дотянул до остановки… Я уже вызвал техничку, но когда они сюда доберутся…
Он мотнул головой в сторону забитого транспортом шоссе, едва не уронив фуражку с крылатой эмблемой компании пассажироперевозок. Как будущий оператор робокомплексов, Мэл понял, что хотел сказать водила. Любой современный наземный транспорт, кроме того, что по старинке катится на колесах, движется за счет силы отталкивания, которая пропорциональна скорости и расстоянию до поверхности в третьей степени. Чем выше скорость, тем устойчивее скользящий всего в нескольких дюймах от земли механизм. Чем сильнее прижимается тот же флаер к шоссе, тем сильнее он от него отталкивается. Однако, в нарушение незыблемых физических законов, данный конкретный флаер едва не соприкоснулся с абсолютно гладким дорожным покрытием на огромной скорости, что неизбежно привело бы к катастрофе со многими жертвами.
Неудивительно, что паренек в фуражке был обескуражен. Ведь он обыкновенный водитель, а не светило физики. Мэлу до светила тоже было далековато, но он сообразил, в чем дело. Законы природы не были нарушены. Скорее всего, какой-то головотяп на зарядной станции не проследил, чтобы аккумуляторы флаера затарились энергией по самую макушку, а может, по какой-то другой причине случилось резкое падение мощности.
К счастью, не настолько резкое, чтобы этот летучий кит превратился в груду искореженного металла вперемешку с окровавленными кусками человеческих тел. Если причина в аккумуляторах, помочь водителю Мэл не мог. Придется ему и толпе разодетых туристов, что уже начинали глухо роптать, дожидаться машины техпомощи, которая и впрямь неизвестно еще, когда сюда доберется. Все это Мэл популярно изложил водиле и вернулся было к своему гироциклу, как его окликнули:
– Слушай, друг!
Мэл оглянулся и в первое мгновение подумал, что это еще один водила – китель, фуражка с крылатой эмблемой, белобрысые вихры, завивающиеся на полированный козырек, – но, всмотревшись пристальнее, понял, что ошибся. Форменка на незнакомце было серо-голубая, с оранжевым кантом по воротнику и обшлагам рукавов. Лампасы того же цвета на брюках, узкие, едва заметные – что и говорить, парню до адмирала еще не одна сотня парсек, – зато уж на груди его живого места не было от значков.
Раньше Мэл видел курсантов Академии Звездного Флота разве что по стерео,
