Глядя, каждая в свою…
Хотя нет, точка как раз общая. Я.
Даже старуха косится. Вроде и прикрыла глаза, а все равно чувствую: пялится. Хорошо ещё, что непонятно, с каким выражением. А вот остальные смотрят совершенно одинаково. Как зрители.
Кто-то наверняка был бы в восторге, окажись он на моем месте. Потому что публика. Потому что ждет. Но меня такие моменты напрягали ещё в детском саду, когда надо было читать стихи. Ага, с табуретки. А уж когда вокруг одни девчонки…
Да, именно вокруг. Я не уловил мгновения, когда три колобка, растопырившиеся воланами, скатились со своей кушетки, а потом отступать было уже поздно. Да и некуда, потому что школьницы ловко взяли меня "в клещи". И уставились. Снизу вверх.
– Вы здесь главный?– спросил колобок номер раз.
– Мужчина ведь всегда главный?– уточнил колобок номер два.
Третий, слава богу, промолчал, но посмотрел особенно, скажем так, призывно.
– Сударыни, сударыни мои, ведите себя пристойно!– заквохтала классная дама, нарушая стройные ряды воспитанниц.– А вы, сударь, не извольте гневаться, это все…
– Возраст. Переходный. Угу.
– Вы так хорошо осведомлены!
Да любой кретин знает, что нет ничего хуже младшей школы, особенно в женском исполнении.
– Но все равно же, он главный?– продолжил настаивать на своем первый колобок.
– По праву хозяина– несомненно,– подтвердила надзирательница-руководительница.
– А по обязанностям?
– С нашей стороны было бы крайне неучтиво…
– Если он хозяин, то должен заботиться. Потому что мы– гости.
Я, вообще-то, тоже. В смысле, гость. Хозяева тут крылорукие, трусливо сбежавшие с поля боя.
– А мужчина всегда знает, что делать!– продекламировал второй колобок.
Да, определенно. Особенно нижним мозгом. Вот с верхним получается хуже.
– Сударыни мои, нам, скорее всего, не по чину…
– А у вас какой чин?– снова перешел в атаку на меня первый колобок.– Потому что если у нас чин выше, то…
Пауза получилась на редкость зловещая. Но что ещё хуже, она и не думала заканчиваться: и три школьницы, и их начальница явно были настроены получить ответ. Причем исключительно правдивый. А учитывая, что все они могут оказаться буйно помешанными, положение у меня…
Аховое, ага. Поэтому врать не стоит. Да и не придумать мне ничего, кроме правды: я же до сих пор ничего толком не знаю об этом мире. Хотя иногда и кажется, что живу здесь давным-давно.
– Так какой у вас чин?
– Э… Комендант.
* * *
– Ого!– выдохнули на этот раз уже все трое, хором. И обступили меня ещё плотнее.
– Настоящий?– переспросил первый колобок.
– А разве бывают ненастоящие?– усомнился второй.
Третий смотрел, не отрываясь и не моргая, с таким напором, что казалось: ещё немного, и глаза выскочат наружу. Чтобы обшарить каждый уголок моего тела.
– Сударыни, сударыни мои! Господину коменданту с его службой наверняка необходим отдых, ради которого он и…
– Служба, служба!– захлопал в ладоши первый колобок.– Расскажите про службу!
Ещё чего не хватало. И дело даже не в том, что рассказывать особо нечего. Просто все истории, которые успели приключиться… Мягко говоря, недетские. В силу ряда обстоятельств.
– Сударыни мои, ну как же можно? Господин комендант не вправе…
– А папа говорил, что коменданты все могут. Вот вообще, все!– возразил второй колобок.
– В своем владении, сударыни мои. Здесь же…
– Все равно, он будет главным! Даже здесь. Папа говорил, что…
Хотел бы я послушать этого папу. Или другого. Да хоть кого-нибудь, кто внятно сможет объяснить, кто я, где и зачем.
– Сударыни мои, перед высоким чином что полагается делать воспитанным девицам? Показывать свое воспитание. Так что извольте!
Вроде она и строгости в голос не подпустила, но колобки слегка сникли, недовольно надулись, покатились обратно к кушетке, уселись, выпрямили спины, словно по линейке, и снова уставились на меня. Молча.
Кажется, теперь классная дама была довольна. По крайней мере, вернулась на насиженное место вслед за своими подопечными и чопорно сложила руки на коленях, всем своим видом подтверждая: вот сейчас дела идут правильно.
Ага, правильно, но как-то тоскливо. Когда девчонки верещали и дергали меня из стороны в сторону, было немного неуютно, зато… Человечно.
– А может, вы мне что-нибудь расскажете? О своем, о девичьем?
– Господин комендант!– вспыхнула надзирательница-воспитательница.– Даже принимая во внимание чрезвычайность вашего статуса…
Я что-то не то ляпнул? Ну конечно. Как всегда.
– Простите великодушно! Я про занятия говорю. Девичьи. Ваши девочки ведь рукодельничают?
Колобки переглянулись, порозовели и захихикали. А классная дама, по-видимому, потеряла дар речи, потому что начала надувать и сдувать щеки. Быстро-быстро.
– Все мужчины одинаковы,– презрительно проскрипели с кушетки слева.
– Я вовсе не…
А, да что тут объяснять? И кому? Колобки мыслят в полном соответствии со своим возрастом: это они выглядят малышками и милашками, а на самом деле, судя по смешкам, те ещё оторвы. Воспитательница преисполнена праведного гнева. Старуха записала меня в извращенцы, наверное, с самого начала. Остается только мышка. А она…
Смотрит и молчит. Молчит и смотрит.
Не так требовательно, как у парапета, но зато внимательно. Словно изучает. Или даже заучивает. Запоминает. И ей совершенно неважно, что я скажу или сделаю, главное, что все это будет…
Моим. А значит, беспокоиться не о чем.
– Может, о школьной программе поговорим?– спросил я, на корточках устраиваясь напротив кушетки с колобками.
– Фу-у-у!– дружно ответили мне.
– А как насчет фольклора? Песни, пляски, сказки?
– Сказки?– колобки переглянулись.– Что такое "сказки"?
Вот те раз. Дети, и не знают? Чушь какая-то.
– Это истории. Волшебные.
– Что такое "волшебные"?
Странная у них культура, однако. Сказки есть всегда и у всех, потому что воплощают в форме литературного творчества извечное стремление человека к внезапной халяве. Ну, временами ещё и к справедливости.
– Это значит, что герои побеждают чудовищ, женятся на прекрасных принцессах и живут долго и счастливо. Только получается у них это не долгим и тяжелым трудом, а с помощью всяких чудесных штук. И вообще, чудес.
– А что такое чудеса?
Господи, да вы в них живете, дурочки! Даже платья ваши– и то чудо. Потому что ведут себя как-то параллельно законам физики, а не в соответствии с ними.
– Это то, чего не может быть.
– Как же оно тогда случается?
– В жизни? Никак. Только в сказках. В сказках все может быть.
– Все-все-все?
– Ага.
– Ой, а я знаю! Наверное, это и есть сказка,– наморщил лоб первый колобок.– Она старая-старая. Сейчас скажу. Там в начале ещё совсем как про нас… А, вот! Три девицы под окном… Под окном… Слово дальше такое странное. Киряли? Нет, не оно. Пыряли? Встряли?
– Пряли.
– Да, оно! А вы
