Должно быть, окончательно обнаглев, Каин лично руководил год спустя налетом на речное судно богатого купца, где добычей стали несколько тысяч рублей.
История женитьбы Каина полностью укладывается в его натуру. Посватавшись к приглянувшейся ему соседской вдове, Ванька получил отказ – уж его давняя соседка Арина Иванова прекрасно знала, что за женишка черт принес. Другой отступился бы, но не Ванька. Он отправился в Сыскной приказ, к пойманному им и сидящему там в остроге фальшивомонетчику и заявил: либо устроит что-нибудь такое, что тому небо вообще с овчинку покажется, либо пусть немедленно даст показания на Арину Иванову как на свою сообщницу. Тот согласился, видя, что деться некуда. Вдову (якобы без всякого участия Каина) доставили в Сыскной приказ и били плетьми, пока она, не выдержав боли, не «призналась». Тогда Каин подослал к ней какую-то женщину, заявившую: если она согласится выйти замуж за Ваньку, освободят немедленно. Арина поначалу отказалась, но, узнав, что ее будут пытать уже всерьез, дрогнула и согласилась. Каин устроил разгульную свадьбу с пьяным попом и шуточками над гостями, больше похожими на издевательства.
Вообще хотя бы тенью морали он, судя по всему, не был обременен нисколечко. Однажды собственноручно задержал и приволок в Сыскной приказ того самого Петра Камчатку, что дважды помогал ему бежать из тюрьмы…
Естественно, он не смог бы семь лет столь нагло развлекаться, порой на глазах у всей Москвы, и уходить от откровенно уголовных дел, не будь у него надежной «крыши» в лице чиновников Сыскного приказа, полиции и даже Сената. Дарил недешевые подарки, с ними кутил и играл в карты в своем доме, поставлял веселых девиц. Иногда конфискованные у скупщиков краденого вещи поценнее доставлялись Каиным и его людьми прямо в Сыскной приказ и раскладывались на столе тут же, в судейской палате, – а там уж чиновники выбирали себе, что приглянется. Сложилась целая система, носившая все признаки мафии: сращивание уголовного мира с правоохранительными органами, судом и даже Сенатом (органом высшего государственного управления, которому в наше время, пожалуй, и не подберешь аналога).
А вдобавок еще и похищение богатых раскольников с вымогательством у них выкупа, шантаж преуспевающих купцов и ремесленников, за которыми вскрывались уголовные грешки, устранение конкурентов всевозможных подпольных мастеров и купцов-контрабандистов, конкурентов тех, кого Каин «крышевал»…
Денег у него хватало, поэтому иногда он просто развлекался. В свое время молодая монашка одного из московских монастырей убежала оттуда, нарушив обет, и вышла замуж. Ее поймали и определили назад на вечное заточение. Муж обратился к Каину. Тот переоделся гвардейским офицером, велел своим мастерам изготовить поддельный указ об освобождении, явился в монастырь и нарушительницу обета увез, вручив мужу. 150 рублей, правда, с него взял, но для Каина это в принципе были семечки.
Одним словом, стал за шесть лет «крестным отцом» преступного мира Москвы. Что весьма не нравилось генерал-полицмейстеру Москвы Алексею Татищеву, в силу своей должности располагавшему разветвленной агентурной сетью и прекрасно видевшему, во что превратился эксперимент Сыскного приказа по «полному искоренению преступности». Материала он накопил немало, но сделать ничего не мог – Каину удавалось откручиваться и от Тайной канцелярии…
Случай подвернулся неожиданно. В январе 1749 года Каин, в точности как нынешние ловеласы, «пригласил покататься» пятнадцатилетнюю солдатскую дочь Аграфену Тарасову, а она, как иные нынешние девицы, согласилась. Парочка заехала в Новонемецкую слободу, в «трактирный дом француза Бодвика для питья виноградных питей», а потом по доброму согласию «чинила блудное дело». Чем и занималась несколько дней.
Отцу, Федору Тарасову, удалось все выведать – и с помощью чиновника Московской полицмейстерской канцелярии Будаева, не терпевшего Каина, подать через того прошение генерал-полицмейстеру. Получив такую бумагу, Татищев, несомненно, возликовал – благо в Москве в это самое время находилась императрица Елизавета.
Вообще-то по меркам того времени пятнадцать лет – вполне взрослая девушка. Да и дело происходило добровольно. Но согласно законодательству того времени «увоз» из отцовского дома незамужней девицы для «блудного дела», пусть даже при ее согласии, считался особо тяжким преступлением.
Татищев распорядился немедленно арестовать Каина, чувствуя, что поддержку императрицы получит по-любому. Начав с легкомысленной Аграфены, Татищев начал продвигаться дальше и дальше, старательно выуживая у Каина компромат на сотрудников Сыскного приказа и других московских учреждений, оказывавших покровительство «официальному доносителю».
Тут зашевелился Сыскной приказ, требуя от Татищева передать Каина им, поскольку следствие – это, собственно говоря, их епархия. С одной стороны, так и было, но Татищев всерьез опасался, что Сыскной, вообще вся сложившаяся, прикормленная Каиным система может очень легко спрятать концы в воду – если Каин нечаянно отравится несвежей селедкой или раз шестнадцать упадет на ножик, который у него как-то не сообразили отобрать во время обыска. Поэтому Каина он не отдал – зато арестовал нескольких сотрудников Сыскного приказа, о которых уже накопал немало интересного.
Тем временем Каин, видя, что спасения на сей раз ждать неоткуда, запел, как птичка соловей, закладывая и своих сообщников по грязным делам, и «крышевавших» его высокопоставленных взяточников – с подробностями, деталями и суммами. Среди этих взяточников Татищев обнаружил нескольких собственных подчиненных…
И вынужден был написать императрице «доношение» с просьбой создать особую следственную группу: «В настоящих полицейских делах учинилась остановка, и потому полиции исследовать эти дела невозможно, и, сверх того, так как Каин обнаружил, что с ним были в сообщничестве секретари и прочие чиновники Сыскного приказа, полиции, Раскольничьей комиссии и Сенатской конторы». Другими словами, недвусмысленно признавал, что в его собственной конторе дело Каина могут заволокитить и спустить на тормозах, чему он не в состоянии окажется помешать.
Елизавета пошла ему навстречу. Велела создать «особое следствие» из сотрудников не замешанных в деле ведомств. А заодно «отрешила от дел Сыскного приказа» всех судей и чиновников, оговоренных Каиным, велела вообще сформировать новый штат Сыскного приказа с максимальным привлечением людей со стороны.
Особую следственную комиссию создали. Сыскной приказ изрядно почистили и «укрепили» новыми кадрами (подозреваю, очень быстро перенявшими от «старых» их привычки). А дальше… Дальше, как частенько случалось в России и в другие времена, когда ослабевал постоянный присмотр высокого начальства, началась жуткая волокита. Со дня ареста Каина до вынесения приговора прошло семь лет! При таких сроках никак нельзя говорить о регулярном и систематическом ведении следствия: скорее уж время от времени дело извлекали, сдували пыль, добавляли пару протоколов и отправляли назад в долгий ящик.
Простой пример. Через три с лишним года после начала следствия Сенат шлет запрос, требуя отчета, отчего «медление чинитца». Следственная комиссия отвечает, что для допросов и очных ставок у них недостает целых тридцать шесть свидетелей, в основном московских купцов. Один из них уехал из Москвы собирать долги по векселям, другой отправился по торговым делам аж в Голландию, а одиннадцать человек так и не разысканы вообще даже с помощью полиции. Сенат в ответ требует найти хотя бы тех, кто под рукой, – но дело после этого быстрее не движется.
