– Нина? – Марк подождал, пока она обернется. – Прости.
Ее рука замерла у дверной ручки.
Он виновато посмотрел на нее.
– Я хотел бы знать правду о рождении Джорджии до… – Он замялся.
Она поморщилась.
Марк хотел что-то добавить, но дверь за Ниной уже закрылась.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Первое, что увидела Нина по возвращении домой, был чек на столе.
Она не знала, как ей реагировать на столь вопиющее хамство. Деньги как выражение сожаления или метод оскорбления? Она смяла и бросила его в ближайшую стену и только тогда услышала за спиной неодобрительное шипение. Обернувшись, Нина увидела Лусию, ее глаза не отрывались от белого шарика на полу.
– Синьора желает, чтобы я прибралась?
– Нет, спасибо, – машинально ответила Нина по-итальянски.
Женщина открыла и закрыла рот, как делают рыбы, когда их вытаскивают из воды.
– Мне следовало сказать раньше. – Нина смущенно пожала плечами. – Я умею говорить по-итальянски.
– Синьор Марселло не предупредил меня, – Лусия слегка сузила глаза.
– Вы ему не сказали? Экономка в удивлении приподняла брови.
Нина вздохнула.
– Есть много вещей, о которых я ему не сказала. – Девушка повернулась к Джорджии, с шумом посасывающей кулачок.
– Синьор Марселло попросил меня передать вам, что он уехал по делам, но будет дома вовремя, чтобы вместе отправиться в аэропорт.
Почувствовав спиной изучающий взгляд Лусии, Нина обернулась и нерешительно улыбнулась женщине.
– Благодарю, Лусия.
– Он станет хорошим мужем, – внезапно после паузы заговорила экономка. – Вы должны дать ему время. Сейчас он не в себе, он очень скорбит о матери и брате.
Девушка неуверенно улыбнулась на замечание экономки: Марк не единственный, кто не в себе.
– Джорджия прелестный ребенок, – продолжила Лусия. – Она принесла радость в жизнь синьора Марселло.
Нина взяла ручку девочки и поцеловала каждый пальчик по очереди.
– Она моя жизнь, правда, Джорджия?
– Вы чудесная мать, – вдруг сказала Лусия. – Никто в этом не сомневается.
Нина обернулась. Удивительно, какая перемена! Взгляд Лусии был таким напряженным, что Нина почувствовала себя виноватой.
– Пока вы принимали душ, вам звонили.
– Да? – На спине у Нины выступил пот.
– Я боялась, что звонок разбудит Джорджию, и ответила. Вы не сердитесь?
– Нет, – Нина сглотнула. – Конечно, нет. Кто… это был?
– Она не представилась. Но сначала я думала, что это вы. Голоса очень похожи.
– Она оставила… сообщение?
– Сказала, что перезвонит.
– Спасибо.
В комнате повисло напряженное молчание.
– Синьор Марселло попросил меня помочь вам собрать вещи. Я с удовольствием это сделаю.
– Нет, Лусия, благодарю вас, я справлюсь. Нина подождала, пока за экономкой закроется дверь, и облегченно выдохнула, затем перевела взгляд на ребенка.
– Малышка, я стремительно иду ко дну. Девочка заулыбалась беззубым ртом и снова потянула кулачок в рот.
Марк чувствовал неловкость Нины. Она вежливо разговаривала с Лусией, нежно ворковала с ребенком, но каждый раз, когда она встречалась взглядом с Марком, ее щеки розовели.
Он хмурился, видя ее нервно сцепленные на коленях руки и закушенные губы.
Воспоминания о мягкости и податливости этих губ, о грудных стонах и громких криках не давали ему покоя. Теперь его мысли были только о ней. Многие годы он сознательно избегал влюбленности. Одиночество давало ему ощущение стабильности и контроля над собой и своими эмоциями. В одно мгновение его упорядоченная жизнь перевернулась. Эта женщина стала причиной его постоянных волнений и забот. Что-то не сходилось в словах Андре или она сильно изменилась с рождения ребенка. Нина Селборн, на которой он женился, не имела ничего общего с той вульгарной и назойливой особой из рассказов младшего брата.
– Расцениваю твое молчание как нежелание лететь в Италию, – заговорил Марк.
Нина расцепила руки, достала из сумки скомканный чек, оставленный им утром на кухонном столе, и протянула ему.
Что за трюк? Он заглянул ей в глаза.
– Я извинился за то, что произошло ночью. Поездка станет еще более неприятной, если ты не примешь мое раскаяние.
– Это не раскаяние, это деньги, – отрезала Нина.
– Мне жаль, что ты так рассердилась. Или, возможно… сумма мала? – Его губы слегка изогнулись в улыбке. – Ты бы растаяла, если бы я утроил сумму, чтобы умерить твой гнев?
Нина отвернулась, не желая слышать его циничные оскорбления и показывать ему свои слезы.
– Ладно, Нина, – мягко позвал Марк. – Тебе и раньше платили. Андре говорил мне, как сильно ты любишь украшения. В конце концов, все любовницы обожают подарки. Нечего разыгрывать девственность, это тебе не к лицу.
Нет, конечно, нет, с болью подумала Нина.
Она замерла рядом с Марком в нервном напряжении. Она «забыла» свидетельство о рождении Джорджии и не знала, что будет делать, если спросят документ. К счастью, никто не спросил.
Частный самолет Марка не имел ничего общего с теми огромными, неповоротливыми аппаратами, на которых она летала раньше, он был небольшим и легким. Ее усадили в удобное кресло рядом с Марком и Джорджией, экипаж вел себя вежливо и предупредительно. Но как только заработали двигатели, Нина впилась ногтями в ладони, ее желудок вращался вместе с лопастями винта. Она зажмурила глаза, на лбу выступили капельки пота. Неожиданно теплая ладонь накрыла ее кисть и сжала, на душе потеплело, и Нина осмелилась открыть глаза.
– Знаю, это глупо, но ничего не могу с собой поделать.
– Это не глупо, – он еще раз сжал ее руку. – Закрой глаза и попытайся уснуть. Не успеешь оглянуться, мы окажемся на месте.
Девушка закрыла глаза и приказала себе спать, но, несмотря на усталость, не смогла. Аромат лосьона для бритья смешивался с запахом крахмала от рубашки и приятно щекотал ей ноздри, а прикосновение сильной, мускулистой ноги к ее ноге возбуждало.
Раз или два она ловила на себе его тревожный взгляд. Заподозрил ли он ее в обмане? Ночное происшествие должно было зародить сомнения. Да и Лусия утром смотрела на нее так, словно видела впервые.
В аэропорту их ждала машина с водителем.
– Как мой отец, Гвидо?
