Будь осторожна, ладно, — говорит он мне, прослеживая наши с Оранжевым Пиджаком переглядывания. — Я скоро вернусь.
Я сама осторожность, не стоит волноваться, — кидаю я на ходу, с трудом переставляя заплетающиеся ноги.
Хотелось бы верить, — шепчет в ответ Алекс, но я уже кружусь в объятиях своего Пиджака, и его прохладные губы на моей разгоряченной коже рождают невероятные ощущения во всем моем практически невесомом теле.
8 глава
Не помню, чтобы когда-либо в жизни я испытывала такую бесшабашную раскрепощенность, которую подарил мне один-единственный бокал мексиканского коктейля… и два куска ромового торта вкупе с ним. Это было все равно, что стать другим человеком, с которым я прежде не была даже знакома, хотя он и прятался внутри меня все это время!
Мне казалось, зайди сейчас в эти самые двери сам Юлиан Рупперт собственной персоной — я бы призывна ему улыбнулась, он бы подошел ко мне, закружил в пленительном танце — и все, мы больше никогда бы с ним не расставались.
… Но вместо обожаемого мною Юлиана в двери банкетного зала входит его отец. Я замечаю его почти сразу, так как в тот самый момент предаюсь сладостным мечтам о его сыне, якобы, внезапно появляющемся в тех самых дверях. А тут он, Адриан Зельцер, в своем черном костюме, который абсолютно не гармонирует с веселыми тонами мексиканского праздневства, словно в сад к яркоперым павлинам вдруг опустилась ворона… А как же дресс-код? Его вообще не должны были пускать, размышляю я почти обиженно.
Хочу я того или нет, но мысль о нашей неминуемой встрече заставляют мое сердце болезненно сжиматься — все-таки я бессовестно напилась в присутствии его несовершеннолетнего сына. И потому я верчу своего оранжевояркого кавалера во все самые немыслимые стороны, словно оборонительный щит, пытаясь таким образом скрыться за ним от сканирующего зал внимательного взгляда… Не выходит — через секунду я замечаю, как мужчина в черном костюме уверенными движениями рассекает пространство, разделяющее нас друг от друга. Мамочки, мысленно пищу я и отворачиваюсь, делая вид, что все это время даже не знала о его присутствии в зале. Оранжевый Пиджак пользуется моментом и целует меня в шею… прямо за ухом… Приятное чувство, и я почти забываю об ангеле-мстителе, шевствующем по мою душу. Почти забываю…
Могу я поговорить с этой юной леди? — слышу я ледяной голос за своей спиной, и тот, кому этот голос принадлежит, буквально отдирает мои цепкие пальцы от плечей моего кавалера. — Благодарю, — добавляет он, когда ему это наконец удается. Я чувствовую, что до странности не ощущаю своих ног… и заваливаюсь куда-то вбок, практически падаю… К счастью, меня удерживают от падения две сильные руки, а потом я и сама вцепляюсь в черный пиджак их хозяина; от радости за вновь обретенное равновесие я наконец смотрю в глаза Адриана Зельцера и восторженно предлагаю:
А давайте с вами танцевать! — тут я самым постыдным образом икаю. — Уверена, вы сто лет не танцевали…
Становится неловко, но не настолько, чтобы выпустить пиджак мужчины из рук — свалиться на пол было бы еще более неловко. Тот смотрит на меня таким взглядом, что не будь я пьяной — умерла бы на месте, а так ничего, терпеливо его сношу. Говорю же, я стала другим человеком!
В самом деле, чего вы так надулись словно мышь на крупу! Я-то и выпила только один-единственный коктейль и то после того, как меня соблазнили ромовым тортом… двумя кусками, — я пытаюсь показать это пальцами, но едва не падаю, снова вцепившись в пиджак своего спасителя… или ангела-мстителя, сама не знаю, что было бы вернее. — Алекс мне сам подсунул второй кусок… Это он во всем виноват.
В глазах мужчины что-то незримо меняется, я чувствую это уже по давлению его рук, поддерживающих меня за талию. Их тяжесть на моей почти обнаженной коже невероятно приятна… и я пытаюсь припомнить, ощущались ли и прикосновения рук Оранжевого Пиджака такой же упоительной истомой в области моего живота. Память безмолвствует… Странно.
Наконец Адриан Зельцер укоризненно качает головой:
Шарлотта, — произносит он при этом каким-то усталым, замученным голосом, словно я была непослушным ребенком, выходки которого его сильно измучили. — Поедемте домой — вы на ногах не стоите.
Вы опять говорите мне «вы»? — удивленно вскидываюсь я. — Я думала, мы теперь на короткой ноге…
Он одаривает меня полуулыбкой:
Так ты и сама выкаешь мне постоянно. Мне тридцать пять, а не семьдесят…
Тридцать пять, — повторяю я задумчиво. — А выглядите… выглядишь, — поправляюсь я быстро, — намного моложе. И я согласна тоже говорить вам «ты», если только вы… то есть ты не против.
Адриан Зельцер… или просто Адриан — к этому надо привыкнуть — смотрит на меня странным взглядом, который на пьяную голову совсем не просто расшифровать.
Я не против, — произносит он наконец и его руки чуточку крепче сжимают мои бедра.
Сердце в моей груди тоже начинает стучать чуточку сильнее — я говорю «чуточку», поскольку стучать еще неистовее уже физически невозможно. Оно и так на пределе своих сил и возможностей… И что это со мной, в самом деле?
Тогда скрепим наше дальнейшее невыканье танцем! — предлагаю я почти недрогнувшим голосом, утыкаясь тяжелой головой в грудь своего партнера… по танцу. Ткань его пиджака слегка колючая под моей щекой, но теплая и самую малость вибрирующая… от бъющегося под ней сердца. Этот звук такой приятный и умиротворяющий, что я практически растворяюсь в поддерживающих меня объятиях, уплываю в уютное небытие, из которого совсем не хочется возвращаться…
Шарлотта, — зовет меня тихий голос, и я открываю глаза.
Что?
Наш танец закончился, — вокруг нас грохочет заводная танцевальная музыка, — пять минут назад.
Правда? — я замечаю, что мы единственные не двигаемся среди активно танцующих под музыку человеческих тел. — А мне понравилось с вами танцевать, — неожиданно признается алкоголь внутри меня.
Я пытаюсь поймать Адрианов взгляд — возможно, хочу услышать в ответ такое же признание — но он не смотрит на меня, вернее смотрит… только на мою грудь. На гдудь, в самом деле?! Я почти готова возмутиться, но Адриан вдруг берет в руку камею на моей груди и жестко интересуется:
Где ты это взяла?
Эта его жесткость несколько отрезвляет меня.
Мне дал ее Алекс, — лепечу я испуганным голосом. — Камея принадлежала его матери, я знаю…
Адриан еще несколько секунд молча смотрит на украшение в своей ладони.
Это украшение подарил ей я, — смягчившимся голосом произносит он наконец. — Александр не должен был давать его тебе.
Простите, — снова лепечу я. — Я сейчас его сниму… — порываюсь было завести руки за спину и расстегнуть застежку, но едва не валюсь на пол — Адриан вовремя успевает подхватить меня под руку.
Снимешь его дома, — говорит он мне, бросая на камею быстрый, отрывистый взгляд, словно сам ее вид на моей груди неприятен ему. — А теперь, я думаю, нам пора уходить…
