– Ты чего? Опять плохо?
– Ничего. Нормально всё, – Мирон растёр тыльные стороны ладоней, из которых вынули иголки. – Так где здесь сортир?
– А одеться не хочешь? – в голосе Мелеты прорезалась прежняя снисходительность.
Он чуть не отказался – жидкость, казалось, плескалась уже за глазами. Но всё-таки кивнул.
Застиранные джинсы на болтах, толстовка с капюшоном, кроссовки позапрошлого сезона, бельё – не одноразовое, которое смывается под душем, а настоящий хлопок. Мирон даже засомневался, стоит его надевать, но всё-таки сунул ноги в трусы. Белые, с широкой резинкой и смешным двойным гульфиком. А что будет, когда оно вымажется? Выбрасывать?
Под потолком ванной – явно оборудованной гораздо позже, чем вырыты катакомбы – висела тусклая лампочка на проводе. Значит, генератор починили… Вода в кране была горячей.
Мирон плеснул в лицо, хотел снять толстовку, чтобы умыться хотя бы до пояса, но понял, что уже чистый. Пока он спал, кто-то его помыл. Остаётся только надеятся, что это была не Мелета…
– Так когда я смогу увидеть Уммона? – спросил он девушку, шагая вслед за ней по каменному коридору.
Почему она с ним возится, зачем помогает, спрашивать не стал – ясно ведь, что и здесь подсуетился Платон.
А я ведь тебя совсем не знал, братец, ну вот просто ни на сколечко…
Мелета повернула голову – виски выбриты до короткого ёжика, но на затылке волосы стянуты в короткий хвостик. "Бойцовая рыбка" – так говорили у них, в Рязани. Которая на самом деле давно уже не Рязань, а дистрикт Москвы номер двадцать шесть.
Фигура у девушки была тонкая, как у богомола – именно такое сравнение пришло на ум. Узкие плечи, бледные руки с чуть выпирающими костяшками на запястьях, маленькие стопы, затянутые в высокие шнурованные берцы… Скулы острые, можно порезаться, а глаза – как у уличной кошки. Такие же зеленые и безжалостные.
Вдруг зрачки её глаз быстро-быстро расширились, а потом сжались в вертикальные щелки. Модификанты, – подумал Мирон. – Импланты, позволяющие видеть в темноте, а может, и еще много чего. Например, вести съёмку…
На вопрос она не ответила.
Зал был с куполообразным потолком, выложенным мелкими кирпичиками. Между ними не было никакого раствора, казалось, кирпичи держатся просто так. Вопреки гравитации.
Замковый камень, – подумал Мирон. – Это всё замковый камень. Он запирает кладку, не даёт конструкции развалиться. Но если его вынуть…
– Ты должен выйти в Плюс, – сказала Мелета.
– Что? – увлёкшись потолком, он не заметил, что зал был заставлен Ваннами. Судя по гладким хищным обводам, класса не ниже той, что стояла в квартире брата.
– Платон просил, чтобы ты вышел в Плюс, – терпеливо повторила девушка.
– Времени мало, – сказал Мирон. – Если я не найду его в ближайшие сутки, искать будет некого.
Она молча, задрав тонкие бровки, указала на ближайшую Ванну. Он вздохнул и стянул толстовку. Сделал это не подумав, совершенно автоматически – в Ванну в одежде не залезешь. Но тут же смутился: Мелета разглядывала его с откровенным интересом.
Мирон отвернулся и расстегнул ширинку. Хрен он при ней стянет трусы. Перебьётся.
– Ты много времени проводишь в Ванне, – вдруг сказала она.
– С чего ты взяла?
– Мышцы есть, а кожа нежная. И бледная. Ты не качаешься на тренажерах.
– Ну, каждому ведь своё, верно? – он через плечо посмотрел на девушку. – Ты отвернешься, или как?
Глава 7
Ты задаёшь не те вопросы…
С удивлением я обозрел свою палатку в рядах ахейцев. Троя.
На самом деле, я намеревался зайти к себе домой, покопаться в кое-каких архивах. Снять денег с одного из плавающих счетов – перевести на анонимную дебетную карту, поискать кого-нибудь из старых друзей… Из Плюса это сделать легче, не привлекая внимания. Файерволл моего виртуального дома позволял совершать довольно серьезные операции, оставаясь незамеченным для безов.
Полог палатки колыхнулся, в проём всунулась голова воина. Кажется, это был Бриас. Тот, который служил Агамемнону.
– Приветствую тебя, Божественный Диомед, – говорит он серьезно. Здесь, в Трое, принят высокопарный слог, заданный слепым аэдом три тысячи лет назад. Я, в соответствии с образом, величественно киваю.
– Что слышно на полях сражений? – спрашиваю, надевая шлем. Нагрудник, поножи – всё уже на своих местах.
– Распря между Менелаем и Ахилессом.
– Что, сын Фетиды всё так же дуется у себя в палатке? Или побежал жаловаться мамочке?
По сюжету миссии, разругавшиеся в пух и прах из-за наложницы герои – Менелай с Ахилессом – должны наглухо затормозить боевые действия. Ахилесс через маманю жалуется Зевсу, и тот, разморенный ласками Фетиды, опрометчиво даёт обещание помочь ахейцам. Но громовержец забывает, что троянцев поддерживает его законная спиногрызка – белорукая Гера…
– Среброногий Ахиллесс не показывается уже третьи сутки, – говорит Бриас. – Но Агамемнон собирает совет и требует твоего присутствия…
Закатив глаза – так, чтобы не видел Бриас – я нахлобучиваю шлем и выхожу из палатки.
Советы, тризны и прочие пиры пользователи игры "ТРОЯ – 3000" любят не меньше, чем сражения. Хлебом не корми, дай собраться в кучку и учинить какое-нибудь возлияние богам…
Перед взором расстилается потрясающее зрелище: километры и километры палаток, плотные шеренги копий, стены отточенных кольев и долгих рвов. Никто не собирается отсиживаться в окопах: рвы нужны для того, чтобы остановить вражескую конницу.
На всём этом протяжении полыхают, отбрасывая тени на шлемы, на полированные щиты и на наконечники копий, костры. Над кострами медленно поворачиваются цельные туши быков, баранов и прочих коз – ахейцы, в Минусе видевшие говядину лишь в вакуумных упаковках, нарезанную тонкими ломтиками, не могут сдержать атавистических порывов хотя бы лицезреть, если не попробовать, груды жареного мяса…
Судя по кострам, понимаю я, это никакой не совет, а банальная пьянка. Опять накачаемся виртуальным аналогом чачи и будем прыгать через костры, задирая туники и сверкая голыми задницами.
Ко мне приближалась целая процессия, во главе с Агамемноном. Тот шагал, широко отмахивая мечом. Плечи – косая сажень, борода завита аккуратными колечками, и что-то на ходу выговаривал оруженосцу. Кажется, Эхеполу. А впрочем, бес их разберешь, этих карьеристов, которые льнут к прокачанным игрокам в надежде получить несколько лишних единиц экспы.
Тут впервые показалось: что-то не так. Какая-то фальшь, перебор. Всё СЛИШКОМ красиво. Небо – сочное, густо-индиговое, было покрыто белоснежными перьями лёгких облачков. Такое небо бывает в конце августа на Адриатике, в разгар бархатного сезона…
