– Ты не ответишь мне?
Ник прислонился спиной к двери и глядел на нее исподлобья. Ольга провела щеткой по волосам, стоя у зеркала, и наконец заговорила:
– Хорошо, отвечу. Ты прав. Я нашла третьего. И собираюсь его убить. Стало легче?
От того, как спокойно она это произносила, у Николаса кровь застыла в жилах. Ольга отложила щетку, бросила ее на комод, рядом с сидевшей на нем старинной фарфоровой куклой, и обернулась к нему.
– Николай, тебе не кажется, что это объяснение несколько запоздало? Я никогда не скрывала от тебя, кто я. И ты давно знаешь, что мне не жить спокойно на земле, пока не сдохли те, кто убил моих родителей, кто отнял у меня все.
– Да, знаю, ты рассказывала мне… – подтвердил Николас. – Но я думал, что теперь все изменилось. У тебя есть я, Мария. Ты больше не та отчаянная одинокая девчонка, которой нечего терять.
Показалось, будто его слова смогли пробить крохотную брешь в ее броне. Ольга моргнула, губы ее на мгновение дрогнули. И Николас решил воспользоваться моментом, метнулся к ней, стиснул руками плечи.
– Я никогда не устану умолять тебя покончить со всей этой дрянью. Ольга, пойми, у нас растет дочь! Мы не можем держать ее тут, как в крепости. А пока ты рулишь своим наркотрафиком, обязательно найдутся люди, которые захотят использовать ее против тебя. Настанет день, и Мария обвинит нас в том, что мы отобрали у нее детство – так же как те ублюдки отобрали его у тебя. Она скажет, что мы обрекли ее на ненависть и кровь, не дали ей другого выбора, и будет права. Мы теперь ответственны перед ней, мы должны прежде всего думать о ее будущем.
– Николас, ты сам не представляешь, о чем просишь.
Ольга вывернулась из его рук, но не отступила, взяла его голову в ладони и посмотрела прямо в глаза, пристально, не давая ускользнуть от ее жалящего взгляда.
– Мы не сможем жить в Лондоне, в твоей уютной квартирке. Ни в Лондоне, ни в Париже, ни в Москве. Ни в любом другом крупном городе мира. Сколько бы сил мы ни приложили, чтобы изменить личности, какие бы классно сработанные поддельные документы ни достали, все равно найдутся люди, которые узнают, кто мы. Даже пластическая операция нас не спасет, верь мне, у меня недавно был повод в этом убедиться. Если бы я даже согласилась на твой безумный план, нам пришлось бы уехать в самый дальний уголок мира. Куда-нибудь в Новую Зеландию, и лучше в деревню. Сидеть там тише воды ниже травы. И все равно каждый день бояться, что нас вычислят, найдут и убьют. Такого будущего ты хочешь для своей дочери?
– Да, – не раздумывая бросил Николас. – Да, это лучше, чем…
– И с твоей любимой мамочкой ты тоже никогда не сможешь больше увидеться. Ты понимаешь это, Николай? Мы должны будем разорвать все связи, все без исключения. Только так у нас появится хотя бы призрачный шанс.
Николас помедлил с ответом, с трудом сглотнул и сказал с таким видом, будто очертя голову бросился в море:
– Хорошо. Я согласен. Пусть так.
Ольга молча смотрела на него, недоверчиво покачивая головой. И Николасу казалось, что что-то менялось в ее глазах, теплело, оттаивало. Может быть, это была лишь игра неверного света тусклой лампы на ночном столике. Может быть, ему просто хотелось верить, что он смог наконец до нее достучатся. Но, когда Ольга, вздохнув, произнесла вдруг: «Будь по-твоему!», Николас ни на секунду не засомневался, что она говорит искренне.
Его захлестнуло волной противоречивых чувств – восторгом от того, что Ольга все-таки согласилась, неизбежным волнением перед скорыми переменами, предвкушением того, что исчезнет эта тяжесть, давившая ему на плечи с тех самых пор, как он принял решение и остался с Ольгой. Они будут свободны, по-настоящему свободны. Он не испытывал этого азарта свободы, легкости и беспечности с той минуты, когда в последний раз летел на серфе, у берегов Миконоса, ловя волну и ежась от морских брызг на разгоряченной коже.
Он рванулся к Ольге, словно все это время какие-то невидимые силы удерживали его, не давая к ней прикоснуться. Наткнулся на комод, тот дрогнул, что-то посыпалось на пол. Николас, не обращая внимания, схватил Ольгу в охапку, прижал к груди, из которой рвалось бешено колотящееся сердце.
– Постой, Николай, постой, – смятенная его натиском, Ольга пыталась сказать еще что-то. – Я согласилась отказаться от своей жизни. Но у меня есть условие.
– Все что угодно, – шептал Николас, опрокидывая ее на кровать.
Шелковый халат распахнулся, он прижался ртом к гладкой коже, пахнущей миндалем, вздрогнул, когда губы ощутили неровность в том месте, где плечо Ольги пересекал шрам.
– Я должна уничтожить третьего, – выговорила Ольга сквозь сбившееся дыхание. – И ты не станешь мне мешать. Я шла к этому всю жизнь, я не могу сейчас повернуть назад. Я убью его, а после – все, как ты хочешь. Мы уедем и никогда больше не вернемся.
– Нет…
Внутри толкнулось тревожное предчувствие. Ощущение было мимолетное, и будь Николас спокойнее в тот момент, то сумел бы ухватить его, удержать. И кто знает, может быть, смог бы убедить Ольгу бросить все сейчас же, отказаться от последнего акта мести. Но он дурел от запаха ее кожи, от шелковистой нежности под губами, пропускал пальцы сквозь гладкие волосы, слышал хриплое «Николай» и совершенно терял голову.
– Не нужно… Черт с ним, пусть живет… Уедем сейчас же… Завтра…
– Николас, ты слишком многого требуешь, – бросила Ольга, теснее прижимаясь к нему, хватанула зубами за шею и тут же успокоила занывшую кожу поцелуями.
И краем сознания Николас понял, что больше на уступки она не пойдет. Нельзя давить, нельзя… Она и так только что согласилась на беспрецедентный шаг. Может быть, после… Он сумеет ее отговорить…
– Тогда я пойду с тобой… Я не отпущу тебя одну… – пообещал он.
И почувствовал, как Ольга вздрогнула под ним. Впрочем, может быть, это тело ее прошила волна наслаждения.
А когда он проснулся утром, ее не было. На пахнущей миндалем подушке остался золотистый волос. На кресле возле кровати лежал сброшенный шелковый халат. У комода валялась упавшая вчера ночью кукла. Николас, выбравшись из постели, поднял ее и прицокнул языком, заметив на фарфоровом личике трещину. Ольга расстроится… Ничего, он постарается починить. На худой конец, найдет мастера, который исправит поломку.
Умывшись, Николас прошел в детскую, где няня кормила проснувшуюся Марию. Перемазанная йогуртом малышка подскочила из-за стола и бросилась к нему. Николас подхватил ее на руки и подкинул в воздух.
– Чем сегодня будешь заниматься, принцесса?
Мария задумалась, уморительно сдвинув темные бровки, и наконец выдала:
– Море.
– Хочешь на море? Купаться будем? Хорошо. Только маму дождемся, договорились?
– Мама, – важно кивнула девочка.
– Скоро придет, – заверил Николас. – Час-два, не больше. Подумай пока, какой купальник хочешь надеть.
