– Не утонул бы боярин Милюта, может, мы еще и выбрались бы! – не раз говорила она Зорчихе. – Не мог князь Вячеслав так далеко уехать, чтобы мы не догнали!
Зорчиха только разводила руками и опять бралась за чулок.
Сотник Мирон, похоже, вовсю наслаждался нежданным отдыхом. На другой день, правда, ему пришлось устраивать охоту на тощую весеннюю дичь, чтобы как-то прокормить двадцать человек своих кметей: в селе оставалось к весне не так много припасов, и те почти целиком забрал Вячеслав Владимирович. Но других забот у него не было, и он проводил время то в дружинной избе, то в клети[34], болтая с Прибавой, которая была весьма довольна его вниманием, а иногда поднимался наверх к княгине – проверить, не скучает ли она и не нуждается ли в чем.
– Где же князь Юрий? – спрашивала его Крестя, наученная Прямиславой. – К отцу не отпускает, так почему сам за мной не едет? Где он? В Турове? В Берестье?
– Не знаю, княгиня, не знаю, матушка! – Сотник Мирон разводил руками, и Прямиславе смешно и досадно было слышать, как тридцатилетний мужчина называет «матушкой» девушку неполных шестнадцати лет. – Не дает о себе знать. Да не тревожься, объявится.
– Не было ли там какой битвы, не слышно ли? – спрашивала Зорчиха.
– Не слышно пока! – честно отвечал Мирон, поскольку в село за эти дни не приезжало гонцов ниоткуда. – Как будет что, сразу к вам прибегу, все расскажу.
– Сохрани Бог! – вздыхала Крестя. – А то еще убьют…
– Не тревожься, княгиня! – с неизменным пылом утешал ее преданный Мирон, не уточняя даже, за отца или мужа она боится. – Даже если и будет битва, сохрани Бог, обойдется! Князей не убивают.
– Рассказывай! – оборвала его Прямислава. – А как же князя Мстиславца Святополчича убили, стрелой прямо в грудь? Брата его, князя Ярославца, убили, когда он князя Андрея во Владимире осаждал. А князя Василько теребовльского ослепили!
– Ну, и они тоже – рабы Божьи, всякое случается. – Мирон развел руками. – Так ведь князя Ярославца сам же князь Андрей велел в город внести и в соборе похоронить со всей честью. Ты, Христова невеста, откуда про князей все знаешь?
– Мать игуменья рассказала! – нашлась Прямислава. – Князь Мстиславец ей родной отец был, а под Владимиром мой батюшка воевал.
– Ну, мало ли что там! – Мирон махнул рукой. – А у нас, даст Бог, все обойдется. Спокойна будь, княгиня, живыми все вернутся.
– Боярин Милюта только не вернется уже! – пробормотала Прямислава.
– На все Божья воля! – Мирон развел руками. – Я его и ударил-то плашмя, хотел оглушить только, не хотел кровь христианскую проливать. Разве я упырь какой-нибудь или нехристь поганый? Да он с берега в Припять свалился, а там глубоко под обрывом, видно, омут. Помолись за душу грешную – хороший человек был, сказать нечего.
Отношения с ключницей Прибавой у пленниц складывались далеко не так мирно. Казалось бы, и говорить им было особо не о чем, однако Прямислава встречалась с ней десять раз на дню, и каждая их встреча превращалась в столкновение. Прямиславе вид ключницы напоминал о ее унижении, а Прибава не желала и смотреть на княгиню, во власти которой было продать ее хоть за Хвалынское море. Сама Крестя не вступала с ней в разговоры, но Прямислава не оставляла без ответа ни одного слова ключницы.
– Да что же ты в драку-то лезешь, красавица моя? – усмирял Прибаву сотник Мирон, взявший на себя должность миротворца. – Что нападаешь на девушку? Она – послушница, монахиней будет, а ты, грешная душа, ей проходу не даешь!
– Она-то послушница? Ха-ха! – воскликнула Прибава, уперев руки в бока, где гремела на перекрученном поясе связка ключей. – Где ты видал таких послушниц! Не послушница она, а новая князева любовь, вот она кто! Ты сам-то, воевода, на нее посмотри! У самого небось слюни с клыков капают, да греха боишься, богомольный ты наш!
– Ну, красивая девушка, кто же спорит? Отец ее воеводой был еще у князя Ярослава Ярополчича, зачем же ты ее срамишь? Князь Юрий ее и не видел никогда!
– Ну, увидит! Увозил бы ты ее скорее в Берестье, чего ты мне душу мотаешь? Увози, а то дойдет до греха!
– Не могу я ее в Берестье везти, не было мне от воеводы Нежаты такого приказа!
– Это еще почему? – Под влиянием любопытства Прибава несколько усмирила свой гнев. – Что же ты с ней делать собираешься? Не навек же ее тут поселить, мне на горе!
– Не навек, а на время. В Берестье везти – князю Юрию отдать. А мы еще это поглядим!
– Кому же ты хочешь ее отдать? – удивленно спросила ключница. – Не князю? Себе, что ли, хочешь оставить? – Она недоверчиво усмехнулась.
– Мне Нежата Воинович велел так: привезти в Ивлянку и тут держать, пока на небе не прояснится. Ну, кто кого одолеет: то ли князь Вячеслав, то ли князь Юрий. Если князь Вячеслав Юрия Ярославича из Турова погонит – куда князь Юрий денется? Назад, в Берестье. А мои князья Юрий да Вячеслав тогда куда? Домой, к княгине Марфе, не хочется. Пусть тогда князь Юрий уступает нам Берестье.
– А ему куда деться?
– А он себе у князя Вячеслава другой город выпросит.
– Так ему и дал князь Вячеслав – после всего-то этого!
– Да ведь зять, куда деться! Погневается князь Вячеслав, да и простит, как Бог велел. А чтобы тестя умилостивить, князю Юрию лучше его дочь, свою-то жену, при себе держать. Вот мы ему и отдадим жену, как поклянется от Берестья отступиться.
– А если князь Юрий одолеет и в Турове останется?
– А одолеет, так отвезти к нему всегда успеем. И опять за услугу городочек себе выпросим, хоть какой-нибудь, хоть Мозырь или Несвиж, много ли нам надо? А пока княгиня Юрьева у нас, и киевский князь нас не обидит – ведь она ему внучка. А то вдруг приберет, скажем, Бог князя Юрия – мы с нашим князем Юрием ее обвенчаем.
Прямислава сначала не поняла его, в очередной раз запутавшись в князьях Юриях Ярославичах, а потом поняла и расхохоталась. Мирон задумал выдать ее замуж за младшего Юрия Ярославича, тринадцатилетнего берестейского князя!
– Зря смеешься, девушка! – Мирон чуть ли не обиделся. – Ну, подумаешь, лет на пять она его постарше, эка невидаль! Вон, у нас в дружине кравчий на вдове боярина Антона Кота женился, а она, боярыня Олисава Олексевна, на тринадцать лет его старше – и ничего, живут душа в душу. Всем бы так… Так что ты смотри, красавица, не зли сильно княгиню-то, – предупредил он Прибаву. – Ведь она уже выросла, не тот недоросточек, что в монастыре держали. Теперь она в самой поре, молодая, красивая. Князь Юрий ее полюбит, будет все желания исполнять…
– Первые два месяца!
– А тебе и того хватит, голубка, чтобы в Тмутарокани оказаться, – справедливо заметил Мирон. – Ты уж расстарайся, чтобы она на тебя зла не держала. Я ведь тебе добра хочу, потому и советую.
