Как мне забыть бездонные глаза? Как погасить в душе огонь опасный? И как благодарить седые небеса за образ твой, зовущий и прекрасный? На улице льет дождь, на улице темно… Тоска в груди, как будто нож холодный… Ты не придешь… За ярость мне дано… И одинок я, словно волк голодный… Бог знает, я напрасно жду тебя… Ты не придешь, и чуда не случится… И не возникнет силуэт среди дождя… Не перестанет сердце на мгновенье биться… Капли бьют в стекло, как вестники ненастья… Как будто пули ищут жертву за броней… Ты не придешь… И все же это счастье… Любить тебя… Не будучи тобой…
Кушаков молча делал вид, что слушает, а на самом деле чтобы скрыть брезгливую гримасу. Его раздражал Романов. С его занудством и назидательным тоном. Когда соседа по кабинету не было на месте, а документы лежали на столе, сейф открыт, Кушаков прочитал их. Он догадался, что пару дел Романов вел спустя рукава. Хотя на лицо все было. Оставалось лишь провести несколько оперативно-технических мероприятий, и тогда можно было раскрыть группу.
Но этот старый майор в упор не видел очевидных вещей. Вместо того чтобы пораскинуть мозгами, этот сосед сюсюкает. Женился на нищей из рабочей семьи, всю жизнь горбатится, экономит на всем.
Вот и сейчас, вместо того чтобы купить домик у моря где-нибудь в Болгарии, Греции, на Кипре, он будет еще год страдать, чтобы накопить на домик в деревне в Краснодарском крае.
В коридоре послышался топот ног, шум. Роман встрепенулся, рука потянулась к кобуре, мелькнула мысль, что это группа захвата «тяжелых» из ФСБ за ним.
Перекрывая шум, раздался голос Петровича:
— Все ко мне! Отдел ко мне в кабинет! Плевать на все ваши дела и планы! Засуньте их в сейф! Быстро!
В небольшом кабинете было тесно всем. Сотрудники отдела и шестеро омоновцев. В бронежилетах, шапки-маски закатаны на макушки, автоматы, радиостанции потрескивали, пистолеты в набедренных кобурах, ножи торчали рукоятками вниз в ножнах. Старший из группы захвата сидел рядом со столом Петровича, остальные расположились кто как.
Петрович был сосредоточен:
— Значит, так. Группа Троллейбуса вернулась в город. Все трое. Гаха и Котелок с ним. Напоминаю. Полгода назад засветились по мелочи, потом среди бела дня на светофоре рванули дверь у «ВАЗа». Водилу ножом в шею, вышвырнули, сами по «гашетке» и ходу. Мужик выжил, описал, опознал по фото. Дернули из региона, а сейчас вернулись. Наводка железная. Вчера сели на съемной хате. Оплатили неделю вперед. Двухэтажный барак. Первый этаж. Двухкомнатная квартира. Вот план. Окна на две стороны. Две комнаты, кухня. Отморозки конченые. «Лежку» пасут. Пока тихо. Гаха сгонял в магазин. Водка, закуска, запас на пару дней.
— Гаха же наркот, зачем ему бухалово? — подал голос кто-то из оперов.
— Возьмем — спросишь, — жестко ответил начальник отдела. — Не отвлекаемся. Дом — хрущевка. Первый этаж. Три окна в квартире: по окну в комнате и кухне. Дверь в квартиру.
Распределили сотрудников. Кушаков и еще трое в машине за домом. Кольцо оцепления. Ближе нельзя. Это если чудом преступникам удастся вырваться. По команде «Штурм» начнут выдвигаться к дому. Кушаков был обижен. Ему хотелось быть в группе захвата.
Приняли решение брать днем. Район глухой, криминальный. Уличного освещения там отродясь не было. Могли через окно тихо уйти, никто не заметит. Да и чужие машины и люди сторонние всегда вызывают подозрение у обитателей этих трущоб. Своих они наперечет знают, значит, менты.
Кто-то из оперов договорился, под честное слово взял у кого-то грузовичок с будкой с надписью «Продукты». Хозяин очень просил не повредить машину. Рядом с домом магазинчик, такая потертая машинка не должна вызвать подозрения. Через час машина со спецназовцами подтянулась к дому, где прятался Троллейбус со своими подельниками. Такая кличка у него была из-за больших очков. Жестокий, дерзкий, презирающий всех вокруг, почитающий только воровские понятия. Три «ходки». В «отрицаловке», ни кола ни двора. Такой будет биться.
Выставились, как договаривались. Кушаков с Романовым вышли из машины, достали бутылки, стали пить. Со стороны — мужики пьют пиво. Но это только бутылки пивные, внутри налит чай. Идея Романова. Часто использовали. Тут же появился бомжик:
— Мужики, глоточек оставьте.
— Отвянь! Воняет! — Романов даже головы не повернул.
— Бутылки не бейте, поставьте здесь, я подберу.
Водитель вышел из машины, потянулся, закурил. Вдруг у него затрещала станция: «Штурм!»
Прежде чем милиционеры среагировали, первым заорал бомж:
— Атас! Менты! — и прытко рванул в сторону.
Кушаков, вместо того чтобы бежать в сторону дома, где происходила операция захвата, догнал бездомного, повалил на землю и стал избивать его ногами. Бездомный крутился на месте и визжал на всю округу:
— Менты позорные! Только и умеете что ногами! А-а-а-а-а!
Романов первым подлетел, схватил за плечо, рванул назад. Кушаков отлетел, рука потянулась к кобуре.
Герасимов, что был за водителя, тоже подскочил, поставил нищего на ноги, быстро ощупал карманы, конечности.
— Ты чего меня лапаешь?!
— Тихо! — проорал Герасимов ему в ухо. — Не визжи, как свинья на бойне. Кости целые, вали отсюда!
— А компенсация? Я в прокуратуру буду жаловаться!
— Хоть папе римскому. Дергай отсюда, пока я не добавил или чего-нибудь в кармане у тебя не нашел! — Герасимов был в ярости.
Пока он разбирался с асоциальной личностью, Романов, видя, что Кушаков не в себе и тянется за стволом, кулаком несильно двинул ему сверху вниз по голове. Тот обмяк, чтобы не упасть, оперся обеими руками, стал мотать головой.
Тем временем со стороны дома раздались выстрелы. Герасимов и Романов с места стартовали туда. Кушаков поднялся, поматывая головой, и поплелся следом.
К дому уже неслись милицейские машины с включенными сиренами и мигалками. Омоновцы вытаскивали преступников из дома. Руки скованы наручниками сзади, задраны за спиной высоко, на головах какие-то тряпки. Трое. Опера из отдела «паковали» четвертого. Петрович, злой как черт, коленом упирался в шею лежащего четвертого. Он лишь бросил взгляд на спешащую троицу и тут же упер покрепче ствол пистолета в затылок задержанного. Взгляд был такой, что все остановились. Взгляд был полон ненависти и презрения. Даже лежащий под его коленом бандит вызывал у него больше уважения, чем эти… коллеги.
