— Думаешь, твой отец запрещал матери навещать тебя?
— Я ни в чем его не виню. Я понимаю, что мама сделала ему очень больно.
— Твой отец просто не говорил тебе. Боялся тебя ранить. Дело в том, что твоя мать не хотела видеть тебя. Единственное, что ее заботило, это ее милый дружочек официант, — заявила бабушка. — Сейчас история повторяется.
Джорджи побледнела. Невидящими глазами она смотрела то на отца, то на бабушку. Джорджи знала, что, если бы ее мать хотела увидеться с ней, она бы нашла способ, но, как и все дети, она лелеяла собственные фантазии.
— Я не оставлю Никки. Никогда и ни за что.
— Конечно, не оставишь, — подтвердила мачеха. — Ты замечательная мама.
— Не могу не согласиться. — Анголос подождал, пока все взгляды не обратились в его сторону. — Джорджетт заменяла обоих родителей целых три года. Пришло время ей передохнуть. И быть ему только матерью.
Джорджи испытала облегчение.
— Англос, я...
Интересно, что он слышал?
— Кажется, этому молодому человеку нужно переодеться, — сказал Анголос так, будто не замечал напряженной атмосферы в комнате. Он посмотрел на сына, который тихо сидел у него на руках, и улыбнулся. Лицо Анголоса светилось искренней любовью.
Джорджи удивилась, что кроме нее никто этого не замечает.
Вот почему она приняла такое решение. Анголос улыбнулся всем, кто находился в комнате.
— Я подожду здесь.
— Не стоит, — сказала Джорджи, забирая у него сына.
— Ты отнимаешь его у меня?
Джорджи кивнула.
— Сейчас тебе лучше уйти. Позвони мне позже, — сказала она мягко.
Роберт Кемп был согласен с дочерью.
— Что за наглость, — пробормотал он сквозь зубы.
— А вы ни капли не изменились, Роберт.
Отец Джорджи сжал кулаки. От злости лицо его сделалось пунцовым. А Анголос спокойно повернулся в сторону Джорджи:
— Иди переодень сына, все будет хорошо.
Джорджи направилась на второй этаж.
Анголос улыбался, пока не услышал, как за ней захлопнулась дверь.
— Итак, вы меня на дух не переносите, — сказал он, глядя на Роберта. — Но мне на это наплевать. Я достаточно толстокожий в таких вопросах и не буду убиваться из-за того, что отец моей жены не любит меня. Единственный человек, которого вы раните своими нападками, — это Джорджетт. Неужели вы хотите сделать ей больно?
Некоторое время они молча смотрели друг на друга.
— Вы бы хотели, чтобы я исчез из вашей жизни и жизни вашей дочери, — продолжал Анголос. — Но я не сделаю этого, так что советую вам смириться с данным обстоятельством.
— Никогда! — гневно воскликнул Роберт Кемп.
— Я тоже не испытываю к вам особой симпатии, но ради Джорджетт готов терпеть вас. Вы бабушка и дедушка моего сына, — обратился он теперь к обоим родителям Джорджи, — И надеюсь, останетесь частью его жизни. Я слышал, о чем вы говорили. Но я понимаю, что в глубине души вы сожалеете о своих словах, Роберт, ведь вы не хотите отказываться от дочери и внука. Так что будет лучше, если мы забудем, что вы здесь говорили.
— Неужели ты... ты думаешь... — Роберт задыхался от злости. — Думаешь, я сделаю так, как ты хочешь?
— Нет. Но я полагаю, вам небезразлично мнение Джорджетт. Давайте лучше подумаем, чего хотим мы оба.
— И что же это, по-твоему? — с иронией спросил Роберт.
— Мы оба хотим, чтобы Джорджетт была счастлива, и я могу сделать ее счастливой. — Не дожидаясь ответа, Анголос вышел.
Джорджи кожей ощутила его присутствие в комнате.
— Он заснул.
—Я вижу, — ответил Анголос, посмотрев на спящего малыша. — Потрясающе, — прошептал он нежно. — Как ты себя чувствуешь?
— Не очень хорошо, ведь моя семья отказалась от меня.
Анголос услышал в ее голосе обиду и боль.
— Это тебя мучает?
Джорджи пожала плечами.
— Сделай для меня одну вещь, — попросила она. — Обними меня, потому что мне сейчас очень одиноко,
Неужели я сказала это вслух? Анголос взял ее лицо в свои теплые большие ладони.
— Ты не одна, — прошептал он. — Я рядом.
— Кажется, я схожу с ума. Какие глупости я говорю! — произнесла она, чувствуя, что из глаз катятся слезы. ~ Наверное, мне надо выпить что-нибудь.
— Значит, я тебе не нужен? — спросил Анголос тихо.
— Я совершаю ошибки, — ответила она, — но не повторяю их. — Самообладание вернулось к ней.
Во взгляде Анголоса уже не было недавней нежности.
— Я возьму на себя все, связанное с перелетом, и позвоню тебе, чтобы обсудить детали, — сказал он сухо.
— Какой еще перелет?
— Ты не понимаешь, о чем я говорю? — спросил он с раздражением. — Сегодня вечером я улетаю в Грецию, чтобы сделать все необходимые приготовления к вашему приезду.
— Ты думаешь, я брошу все и немедленно полечу к тебе?
— Не вижу причин откладывать твое возвращение, тем более что у тебя будет время разобраться со своими делами, пока я все улажу.
— Конечно, ты не видишь причин.
— В чем дело? Я согласился на все твои условия. Я не против, чтобы твои родные приезжали к Никки, хотя мы не испытываем симпатий друг к другу. Не стоит вести себя неблагоразумно, Джорджетт.
— Помнится, кто-то говорил «я сделаю все, чтобы быть рядом с сыном», а теперь ты угрожаешь мне? — спросила она с иронией. — Я не могу вот так сразу бросить все и уехать, у меня здесь есть определенные обязательства.
Лицо Анголоса стало каменным.
— Он знает, что ты замужняя женщина? – спросил он, стараясь быть равнодушным.
Джорджи покачала головой.
— Он? Ты когда-нибудь перестанешь говорить загадками? — И тут до нее дошел смысл его слов. Она вспыхнула от гнева. — Ты ничуть не изменился!
— У тебя что, никого нет? — спросил Анголос. — Тогда о чем ты говоришь?
— Я работаю, Анголос. По договору я обязана появляться в школе. И не могу бросить моих коллег в трудном положении. Надо найти мне замену, значит, мне нужно проработать хотя бы до каникул.
— И когда же начинаются каникулы?
— В конце октября.
— Так не пойдет, это слишком долго. Я смогу что-нибудь сделать, чтобы тебя отпустили немедленно.
Джорджи не сомневалась, что Анголос сможет сделать все, что захочет.
— Полагаю, твое «что-нибудь» подразумевает сунуть им мешок денег?
— И совсем не мешок!
