Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 64
Перелезть через подоконник не составляет труда — в ружейной смене я делала это каждый день. Странно делать это без наступающей мне на пятки Байетт, но вскоре я сижу на скате крыши, придерживаясь за плоскую черепицу, мокрую от тающего под ладонями инея. На кровле виднеются силуэты двух девочек с ружьями наготове. Они смотрят прямо перед собой, в лес, и негромко разговаривают. Хорошо. Если не шуметь, меня не заметят.
Я ползу вперед к ближайшему слуховому окну. Через него видно одну из палат лазарета — кровать с голым матрасом в темном углу, дверь в коридор закрыта. Байетт нет, но и директрисы тоже. Я упираюсь плечом в оконную раму и начинаю толкать ее вверх.
За полтора года без ухода древесина деформировалась, и мне приходится делать паузу каждые несколько секунд, чтобы не услышала ружейная смена. Ботинки скользят по разбитой черепице, а ночь глотает землю внизу, но я туда не смотрю. Один, два, три толчка, и окно поддается, приподнимаясь на фут.
Внутрь я не спешу. Я жду, присев на подоконнике, и смотрю, как под дверью зажигается и гаснет полоска света от свечи директрисы. Слышу шаги на лестнице: она спускается на второй этаж. А потом наступает тишина.
Я ныряю в комнату головой вперед и выпрямляюсь. На третьем этаже шесть палат, по три с каждой стороны. Я нахожусь в ближайшей к лестнице. Нужно проверить еще пять, пока меня не поймали.
Я пересекаю комнату, дергаю дверь. Она не заперта. У этих дверей снаружи установлены засовы — пережиток первых дней существования школы, о котором вспомнили, когда мы начали заболевать, но, поскольку сейчас здесь никого нет, директриса не считает нужным запирать дверь. Я тяну ее на себя обеими руками.
В узком коридоре я снова останавливаюсь и прислушиваюсь. В здании никогда не бывает абсолютной тишины — оно слишком старо для этого, не говоря уж о том, как все изменилось после токс, — но ни директрисы, ни Уэлч я не слышу. Байетт я не слышу тоже, но говорю себе, что она, наверное, спит.
Я пробую дверь напротив. Она тоже не заперта, и внутри никого нет.
Ничего. Впереди еще четыре палаты. Четыре комнаты, куда ее могли поместить.
Но в третьей комнате пусто, и в четвертой тоже пусто, и к тому моменту, когда я подхожу к пятой, у меня сбивается дыхание. Сердце стучит в висках — ее здесь нет, нет, нет.
Шестая дверь. Распахивается без труда. Пустая кровать, наполовину съехавший и покрытый пятнами матрас в лунном свете. А на исцарапанном выщербленном полу лежат иголка с ниткой. Ее иголка с ниткой. Те, что она всегда носила в кармане, чтобы зашивать мне глаз.
Ее нет.
По телу разливается ужас, но я запрещаю себе впадать в панику. Что-то случилось, но я знаю, что она справилась, как справлялась всегда. Она где-то в другом месте, и она жива. Нужно проверить комнаты на втором этаже и каждый кабинет, а еще большую кладовую на всякий…
Звук на лестнице. Кто-то поднимается.
На секунду я застываю на месте, потом хватаю иголку с ниткой и бегу назад, к первой комнате. Открытое окно ждет меня, впуская внутрь холодный воздух. Времени нет, я не смогу вылезти бесшумно, а свет свечи все ближе, ближе — здесь. Она останавливается перед дверью.
Не двигаться. Не дышать. Если директриса войдет, если она меня поймает, я не знаю, что она сделает.
И вдруг я слышу звук, которого не слышала полтора года, с тех пор как ушел мистер Харкер. Потрескивание, помехи и шипение — а потом голос. Мужской голос. Вены словно наполняются ледяной водой, а по спине начинают бегать мурашки.
— Ракстер, на связь, прием.
Писк, помехи прерываются.
— Ракстер на связи, прием.
Я вздрагиваю от неожиданности и едва не прикладываюсь головой об оконную раму. Это не директриса, это Уэлч. Но Уэлч редко поднимается в лазарет — я сомневаюсь, что она вообще хоть раз здесь бывала.
— Доложите обстановку, — говорит мужчина, — прием.
Должно быть, это кто-то с базы на побережье — кто-то из флота или ЦКЗ. Только они во всем мире знают, что здесь творится. Даже наши родители не знают всей правды. Думаю, им сказали, что у нас эпидемия гриппа. Интересно, понимают ли они, что это ложь.
— Все хорошо, — говорит Уэлч. — Замена получена? Прием.
Пауза, а потом:
— Подтверждаю получение. Прием.
Получение? Замена чего? Ничто не покидает остров, даже наши тела. Когда кто-то из нас умирает, мы сжигаем тело на заднем дворе, подальше от школы и забора. Целый участок земли превращен в пепелище, где стоит невыносимая вонь, а под пирамидами из камней захоронены кости.
— Еще кое-что, — произносит Уэлч так, словно до конца не уверена, что ей стоит это говорить. — Нам нужно сделать возврат. Прием.
Первая мысль — речь идет о припасах. Но с припасами мы уже разобрались. Значит, она имеет в виду что-то другое.
Повисает долгая пауза. Уэлч начинает мерить шагами коридор, и я слежу за ее движением по полоске света под дверью. Она сюда не зайдет, говорю я себе. Я в безопасности, я в безопасности, я в безопасности. Наконец рация трещит и оживает.
— Завтра, в это же время, — говорит мужчина. — Доставьте ее к дому Харкеров. Прием.
Ее. Не тело, а ее, то есть Байетт. И, судя по всему, она все еще человек. Сердце наполняется облегчением. Но если она не здесь, то где Уэлч собирается держать ее до завтра? И для чего?
Уэлч останавливается.
— Подтверждаю. Прием.
— Конец связи.
Повисает тишина. Еще секунда — и свет под дверью тускнеет, а шаги Уэлч начинают удаляться. Я ослабляю упор на окне и закрываю его. Встаю на четвереньки и медленно, дюйм за дюймом, ползу по крыше. Ружейная смена все так же не сводит глаз с деревьев и не видит, как я повисаю на краю и, качнувшись, запрыгиваю в окно на втором этаже.
Я крадусь по коридору, пересекаю полуэтаж. Проверяю положение луны, делаю мысленную отметку — завтра, в это же время, сказал он — и возвращаюсь в свою комнату, к родной кровати. К Риз, которая сидит в постели и ждет меня, потому что, разумеется, знает, что я выходила.
— Что-то случилось, — говорю я. — Ее нет в лазарете.
Риз хмурится, и я вижу, как в ней нарастает недоверие.
— Что ты имеешь в виду?
— И еще мужчина, по рации. — Я запинаюсь и забываю дышать, спеша вывалить на нее всю информацию разом.
— Помедленнее. Начни с самого начала.
Я рассказываю ей про все: про пустые палаты, про иголку с ниткой. Про Уэлч, рацию и мужской голос на другом конце, про то, что они хотят отправить Байетт к дому Харкеров.
— Я не знаю, где Уэлч ее держит, — заканчиваю я, облокотившись на прикроватную лестницу. Кажется, меня начинает трясти. — Она ведь должна где-то держать ее до завтра.
Классные комнаты на первом этаже отпадают — слишком рискованно, а из хозяйственных построек у нас осталась только конюшня. Был еще сарай для инструментов, но мы разобрали его на дрова.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 64
