Закончив, наконец, Турай накинула на голову тот изумрудного цвета платок, который Садагад оставила Мирине. Турай называла его кадфой. Все было княжне непривычно: и мягкая, почти невесомая обувь из кожи, и многослойные цветные одежды непривычного кроя, слишком просторного, свободного, с чуждой вышивкой. И между тем ощущала Мирина себя в них по-иному, необычно, и не сказать, что не нравилось ей это.
Закончив, Турай подвела княжну к стальному листу. Чувствуя на себе восхищенные взгляды помощниц, что затихли на скамьях, Мирина глянула на свое отражение, да так и застыла. Это была не она, и в тоже время черты голубоглазой девушки выдавали в ней княжну из Ровицы. И уж это точно был не сон, а самая настоящая Явь, где она выходила замуж за валганского хана. Мирина подняла руки, на которых тяжестью висели обручи, коснулась холодных массивных височных подвесок, погладила две туго сплетенные косы, падавшие тяжело по бедрам, концы которых были тоже украшали накосники-полумесяцы, чем-то напоминаашие лунницы. Турай подступила, поправив ниспадавшую по спине кадфу.
— От тебя глаз невозможно оторвать, Сугар, — голос женщины был взволнованный. — Тебе самой нравится?
Мирина посмотрела на валганку, взгляд той был до того искренний и участливый, да и столько добра сделала для нее жена Угдэя за это короткое время, что не ответить она не смогла.
— Да, нравится, — вернула взгляд на отражение, привыкая к себе новой.
Конечно, Турай не ведала обо всех ее душевных переживаниях и стенаниях. Если бы спросили ее, желает ли она этой свадьбы, то ответила бы не задумываясь, что тянет домой со страшной силой. Неизвестность пугала — она здесь совершенно чужая, эти люди другие, сможет ли она им довериться? Сжиться? Внутри от этих мыслей душу рвало в клочья.
Земля вдруг задрожала, будто по ней табун скачет, оказалось, и в самом деле так. С улицы послышался шум, ржание коней и веселые возгласы девиц, а еще мужские грудные голоса. Девушки разом повернулись на звук. В полог влетела всполошенная Ведия.
— Приехали. Хан приехал за невестой! — на одном дыхании выпалила она взволнованно.
Стены так и качнулись, Мирину будто с ног до головы окатили холодной водой, вся кровь отлила от лица и пальцы поледенели. И как бы ни пыталась сей же миг взять себя в руки — уж чего ей теперь страшится, столько пережила — а смятение и страх обуяли душу, сжав терновым стеблем.
— Немея, воды подай, — увидев бледноту княжны, приказала Турай, поддерживая за руку. — Все хорошо, — утешительно погладила по плечу. — Надо было все же Садагат попросить трав успокоительных заварить, но теперь той сейчас и некогда снадобье готовить.
— Не надо ничего, — выпустила из побелевших губ Мирина, слыша, как на улице поднялась настоящая сумятица — там явно что-то происходило.
Вернулась Немея, поднося ковш воды.
— Присядь, — попросила Турай, перехватывая ковш из рук девушки, вручила княжне.
Да только какой там пить — зуб на зуб не попадал. А как раздался уже в шатре мужской раскатистый голос, так и вовсе подпрыгнула на месте, едва ковш не выронив, чуть не облив нарядную одежду. Вот уж плоха была примета — воду расплескать, счастье. Хорошо — ловкая Турай поймала, отставив его от греха подальше. Хотя какое тут уж счастье…
— Не волнуйся так, — сжала она руку крепче.
Легко сказать, от волнения даже горло сжало, и голова не соображала совершенно. Мирина не разбирала, о чем они там сейчас за тонкой стенкой договариваются, но выходить отсюда ей ни за какие уговоры не хотелось.
— Посиди, немного, я сейчас, — Турай выпустила руку и вышла.
Мирина посмотрела ей вслед сама не своя. Ожидание затягивалось, и валганы все не затихали. Девушки разошлись каждый по своим делам, что раздали с самого утра старшие женщины. Из-под уличного полога густо падал утренний свет, вычерчивая на полу жемчужные блики. До слуха Мирины через звон в ушах стали пробираться голоса со двора. Княжна обратилась вся в слух, да из говора чужого не понимала ни слова, только отчего-то они были тревожные, беспокойные. Мирина, что хоть как-то унять волнение, поднялась со скамьи и бесшумно прошла по ковру — только позвякивали глухо украшения, чуть одернула занавес, выглядывая наружу.
Во внутреннем дворе собрались старшие женщины — жены, в повоях, нарядных одеждах, в украшениях, что на солнце мерцали празднично. Они продолжали обсуждать что-то, не замечая княжну. Так и не поняв ничего, Мирина уж хотела было назад вернуться, но одна из валганок вдруг указала куда-то в сторону, слух резанул знакомые слово «воличани», так отчетливо, что сердце зашлось. Мирина напряглась вся, скомкав в пальцах занавес, замерла, слушая дальше. Показалось, а может быть, и нет, проскользнуло из уст их имя — Арьян. Мирина сама не своя дернулась было потребовать ответ, да ее опередили — вернулась Турай. Вошла не одна, а вместе с другими несколькими замужними разных возрастов женщинами — их Мирина еще не видела.
— Сугар, что-то случилось? — Турай пошла к ней.
Мирина, сообразив быстро, отошла от двери.
— Душно тут, — отозвалась княжна.
Турай улыбнулась краями губ.
— Нам пора выходить. Хан ждет тебя, — протянув руки, накрыла княжну кадфой с головой.
Окутал сумрак. Мирину будто отделили от внешнего мира, погребли под покровом темноты. Сердце, пропустив удары, запрыгало бешено, и стало сразу жарко, хоть и пальцы рук по-прежнему оставались ледяные. Мирина слышала, как раскрылся занавес и женщины, взяв невесту под локти с обоих сторон, повели через весь шатер на улицу.
О чем говорили валганки во дворе? Хотя, конечно, догадаться несложно — видно, обсуждали ее — чужачку, которую хан пожелал назвать своей первой женой. Об этом ведь говорила и Айма. Но откуда знать им про Арьяна? Мирина беспомощно зажмурилась, сжав кулаки, задышала туго, и по движению воздуха и по тому как окутала ее тишина, поняла, что они вышли к воротам. Голос Вихсара прозвучал, как глухой раскат грома. Колени вовсе подогнулись, благо Турай продолжала поддерживать, не выпуская ни на миг ее руку — та верно чувствовала, как проняла ее дрожь, погладила утешительно. Другая валганка, что поддерживала ее с другой стороны, отозвалась на речь хана, и толпа разом грянула громким смехом. Они еще долго о чем-то переговаривались и вновь смеялись. Невольно, а желание узнать обо всем, зародилось внутри. Княжна сжала руку Турай и та, склонившись, объяснила:
— Выкуп состоялся, и хан теперь вправе забрать тебя с собой. Вы поедите к Огню, где вас ждет Садагат.
Турай замолкла. Мирина почувствовала всем нутром, что к ним приближался Висхар, ощутила его силу и мощь, от которой даже воздух задрожал, накрывая Мирину с головой латунной тяжестью. Потекли мгновения, растягиваясь в бесконечность. Она видела, как его взгляд скользил по ней, всматриваясь и испепеляя кадфу. Турай отпустила руку невесты, и тут же Мирина будто в пропасть ухнула, не почувствовав опоры — так закружилась голова, когда Вихсар скользнул по ее руке кончиками пальцев, таких сильных и нежных, так заботливо умевших касаться. Мирина закрыла глаза, благо, что не видел никто сейчас ее волнения дикого. Хана погладил ее руку ласково, чуть сжал пальцы.
