– Помнишь, я говорила о трех типах мужчин?
– Флегматики, Маразматики и Женатики, – рапортую я, чтобы доказать свою понятливость.
– Есть еще четвертая категория мужчин, Томас. И ты явно принадлежишь к ней, несмотря на свой юный возраст. Это Умники.
– Ясно, – говорю я, польщенный. – В каком смысле?
– В смысле, они чересчур умные. И поэтому считают меня дурочкой. Ну давай, иди, – смеется она, подталкивая меня к лестнице.
Я спускаюсь, не чуя ног; сердце сжимается, голова горит, во рту пересохло. Так вот какая она, любовь. Это похоже на начало гриппа, когда кажется, что хуже не бывает, зато можно забить на школу. Это желание прыгать до потолка и провалиться сквозь землю. Это ощущение жгучего стыда и в то же время – превосходства над всем миром.
Размахивая сумкой, я бегу через улицу, стараясь взять себя в руки после пережитых волнений. Прежде чем нажать на кнопку звонка, надо состроить обычную невозмутимую мину.
Мать открывает дверь с обеспокоенным и раздраженным видом и впивается в меня ледяным взглядом. Я жду пощечины и криков, но ее губы вдруг раздвигаются в ослепительной улыбке. Она обнимает меня, радостно восклицая:
– Привет, дорогой, я по тебе скучала! Всё в порядке? Не очень устал? Как прошел день?
Она звучно чмокает меня в обе щеки. Обычно я получаю ее поцелуй только вместе с подарком на рождественской елке для сотрудников казино. В коридоре появляется полицейский. Я с удивленным видом говорю ему: «Здравствуйте, мсье!», стараясь изобразить, что озадачен приходом незваного гостя и что привычно принимаю изъявления материнской любви (которыми меня удостоили благодаря его присутствию).
– Томас, сынок, это случайно не ты звонил сегодня ночью в Службу пропавших без вести?
У меня в голове вертятся разные образы. Я вижу улыбку Бренды и отца, сидящего в наручниках между двумя полицейскими. Не знаю, что он им сказал, но, если я отвечу «нет», а он тоже всё отрицал, они поймут, что кто-то из нас троих врет: или он, или моя мать, или я. Значит, надо сказать правду.
– Я звонил, а что?
Огромное облегчение читается в материнском взгляде.
– Зачем ты это сделал? – ласково произносит полицейский с широкой улыбкой.
– По телевизору сказали номер, куда надо звонить тем, кто видел профессора, как его…
– А ты его видел?
– Кажется, да.
– Когда?
– Перед тем как позвонил.
– Где?
Я сочиняю на ходу, будто говорю об очевидных вещах:
– Из окна.
– Ты видел его вчера ночью из этого окна?
– Ну да.
– И ты не стал будить нас, а сразу позвонил в полицию! – восторгается мать.
И она продолжает, беря в свидетели полицейского, который уже не улыбается:
– Какая удача, что у нашего сына чувство гражданского долга развито так же, как и деликатность…
– А что делать такому знаменитому ученому, как профессор Пиктон, в этом районе, где он никого не знает?
Я чувствую, как земля уходит у меня из-под ног. Это провал. Чудовищный промах, которого я не предвидел. Полицейские, конечно, в курсе, что мой отец работал в Цензурном комитете и единственный читал книгу Лео Пиктона. Теперь они сделают вывод, что Пиктон появился на нашей улице отнюдь не случайно, а чтобы встретиться со своим читателем и сообщить ему какую-то секретную информацию.
– Понимаете, – говорю я, изображая сдержанное огорчение, с которым обычно показываю школьный табель родителям, – в это время как раз подъехала машина с родственниками этого пожилого господина. Они назвали его по имени, Альбер, и усадили в машину на заднее сиденье, и тогда я понял, что это другой старик, и положил трубку.
И добавляю, как образцовый Умник:
– Я извиняюсь, что побеспокоил вас по пустякам.
– Я прошу прощения, – поправляет голос профессора Пиктона.
Не веря своим ушам, я резко оборачиваюсь. На пороге стоит здоровенный тип сурового вида в темно-сером костюме со светло-серым галстуком. И в правой руке он держит моего плюшевого медведя.
19
– Здесь проживает Дримм Томас?
Повисает мертвое молчание. Мать и полицейский пристально смотрят на гостя.
– Но это же твой медведь, Томас! – восклицает мать, чтобы разрядить обстановку.
– Разумеется, – ворчит Флегматик, – на этикетке вышито его имя.
Я собираюсь с силами, чтобы убедительно вскрикнуть:
– О, спасибо, мсье, я его потерял! Где вы его нашли?
– Ах ты лицемер, – ухмыляется медведь.
Я в панике смотрю на остальных. К счастью, я по-прежнему единственный, кто его слышит.
– И какой неумелый врун! – продолжает он. – Чтобы врать, недостаточно иметь воображение, парень, нужна точность в деталях. Откуда именно ты увидел этих родственников, подобравших твоего так называемого Альбера, пока звонил из кабинета отца? Из какого окна?
Тут Флегматик, переложив медведя из одной руки в другую, достает удостоверение и машет перед нами:
– СНСО, Служба надзора за сортировкой отходов. Нам поступил сигнал о том, что этот плюшевый предмет в нарушение правил был брошен в желтый контейнер, который предназначен для пластмассы, годной к вторичной переработке. Это ты его туда бросил?
Я мямлю: «Неужели? Нет, это просто невероятно!» – торопливо прикидывая, можно сейчас соврать или нет. Если я буду отрицать, а камера наблюдения меня зафиксировала, то всему, что я сказал раньше, уже не поверят.
– Ты потерял меня в метро, какой-нибудь ребенок подобрал, а его родители выбросили в первый попавшийся контейнер, – раздраженной скороговоркой подсказывает голос Лео Пиктона. – Иначе они поймут, что ты приходил ко мне домой, допросят мою вдову, и так ты не вызволишь своего отца из тюрьмы.
– Малыш, это ты его выбросил?
– Не волнуйся из-за камеры наблюдения, – продолжает медведь, – она смотрит на окно моей лаборатории на третьем этаже, а не на мусорные баки перед домом.
Я покорно повторяю надзирателю за отходами версию, придуманную моей жертвой. И тут паника охватывает меня с удвоенной силой: я вдруг понимаю, что на этот раз медведь просто прочитал мои мысли!
– Никакой особой заслуги тут нет, – комментирует он. – Учитывая уровень твоей умственной активности, переутомление мне не грозит.
– Ладно, – заключает Флегматик, печатая мои показания на карманной клавиатуре. – Поскольку нарушитель Закона о сортировке отходов не найден, вы должны незамедлительно уплатить штраф, поскольку из-за халатности стали пассивными соучастниками преступления. Если хотите обжаловать это решение, я передам игрушку в Отдел разрешения разногласий, в котором с нее снимут отпечатки пальцев и начнут поиск…
