Она могла по-настоящему жить только в горячих объятиях мужа. Ее тело под нежными ласками раскрывалось, как цветок, навстречу Этьену, принимая его в себя со страстной благодарностью…
— Улыбнись!
Натали нервно вздрогнула и зажмурилась от яркой вспышки. Элиза с довольным видом закрывала крышкой объектив фотоаппарата.
— Мама, что ты делаешь?
— На пленке оставался последний кадр, и я им воспользовалась. Ты, правда, будешь похожа на испуганного кролика, но не важно. Зато теперь можно сдать пленку в мастерскую. Мне ужасно хочется посмотреть на фотографии вашего медового месяца — У нас нет времени, — сердито сказала Натали. — Столько всего надо упаковать…
Ремонт особняка, доставшегося в наследство от Мориса Бижо, подошел к концу, и со дня на день надо было переезжать. Натали даже рада была этим бесконечным хлопотам: по крайней мере, они отвлекали ее от навязчивых мыслей об Этьене.
— Как долго в мастерской будут проявлять пленку и печатать фотографии? — Элиза не слушала никаких возражений. — Послушай, мы меняем всего лишь дом, а не страну. А если тебе некогда, я попрошу своего зятя.
— Если тебе удастся его поймать, — сухо и со скрытым раздражением сказала Натали. — Он почти не появляется здесь.
Уже в течение нескольких ночей Этьен возвращался за полночь. Натали лежала в постели, казавшейся огромной и холодной, и с замирающим сердцем ждала его шагов на лестнице. Звук ключа, поворачивающегося в замке, и скрип половиц казались прекрасной музыкой. Она пыталась заснуть, зажмуривала глаза, ворочалась, сбивая простыню, и начинала тихо ненавидеть своего мужа.
Изредка, после напряженного суматошного дня, заполненного мелкими, но утомительными делами, Натали удавалось заснуть в одиночестве. Но стоило ей почувствовать сквозь дрему тело Этьена, осторожно укладывающегося рядом, как она мгновенно просыпалась. Ему даже не нужно было дотрагиваться до Натали: один только запах его кожи будил жгучее желание. И она бросалась в его объятия с такой страстью и нетерпением, словно они не виделись долгие годы, а не несколько часов.
— Да, мне кажется, Этьен слишком много работает. — Элиза озабоченно нахмурилась. — У него, надеюсь, нет никаких проблем?
— О чем ты говоришь?
Натали не смогла скрыть смущения: она всегда очень легко краснела. Неужели она вела себя неосмотрительно и Элиза начала догадываться о том, чем на самом деле было это замужество? Неужели за то время, что они втроем прожили под одной крышей, мама начала сомневаться в счастливом браке дочери? Это было бы слишком ужасно.
— Ну, уж конечно, не о вас двоих. Только слепой не увидит, что вы просто без ума друг от друга…
— Мама!
— Ладно, не строй из себя скромницу! — Элиза с улыбкой дотронулась до порозовевших щек Натали. — Я еще не настолько стара, как может показаться, и все понимаю. Я волнуюсь не за вас: ты и Этьен до сих пор ведете себя, как счастливые молодожены. Нет, я думала о его работе. В “Вермонт-Эстэ” все в порядке?
— Да, насколько я знаю, — торопливо ответила Натали.
Вообще-то, она знала о делах мужа не больше матери. Этьен лишь однажды разговаривал с ней о работе, — когда у него возникли проблемы с мачехой, а у самой Натали с получением наследства.
Но после того, как она, еще во время свадебной церемонии, подписала все необходимые документы, Этьен ни словом не обмолвился о своих делах. Все, что было связано с “Вермонт-Эстэ”, никого кроме него не касалось. И Натали после нескольких попыток, встреченных ледяным молчанием, перестала расспрашивать.
— Ты же знаешь моего мужа. Он жуткий трудоголик.
— Ты как-то слишком легко говоришь об этом. Я просто удивлена, что ты даже не пытаешься убедить его возвращаться пораньше. По-моему, не стоит так напряженно работать в первые месяцы семейной жизни. — Элиза лукаво улыбнулась и добавила с ласковой насмешкой:
— К тому же тебе, кажется, не очень нравится, что муж приходит таким усталым…
— Мама, перестань!
— Почему? Представь себе, я еще помню, что чувствуют влюбленные, даже если для меня это завершилось не так счастливо. — Элиза закончила перематывать пленку. Она достала ее из фотоаппарата и передала дочери. — Я очень хочу увидеть эти фотографии. Пообещай, что сделаешь их поскорей.
— Хорошо. — Натали обреченно вздохнула. Отказать матери она не могла. — Завтра же этим займусь.
— Вот и умница. И передай Этьену, чтобы не засиживался на работе. Ему нужен отдых.
— Мама очень волнуется за тебя.
Этими словами встретила Натали мужа, когда он ночью переступил порог спальни. С каждым днем он возвращался все позднее. Пожалуй, скоро ему удобнее будет спать в кабинете, чтобы не тратить время на дорогу. Интересно все-таки, чем он там занимается?
— Она думает, что ты слишком много работаешь.
— И тебе доброй ночи, дорогая, — насмешливо отозвался Этьен, присаживаясь на край кровати и неторопливо развязывая галстук.
Ее мать волнуется! Натали действительно умела огорошить. Нет, это просто великолепно! Он возвращается домой после целого дня отсутствия, находит в постели молодую жену, одетую в совершенно прозрачную ночную сорочку, и первое, что слышит, — “моя мама волнуется за тебя”. Что она хотела этим сказать, черт возьми?
— И ты согласна с Элизой?
Сузившимися глазами Этьен пристально смотрел на жену. Она вдруг почувствовала, что ей стало неуютно и холодно под мягким пуховым одеялом.
Натали представила, как глупо выглядит со стороны. Ее сорочка из тончайшего шелка была оторочена пышными кружевами, а слишком глубокий вырез почти полностью открывал грудь. Волосы, тщательно расчесанные перед сном, совсем растрепались. Этьен же, напротив, выглядел великолепно. Он только снял строгий темно-серый пиджак. Еще не сошедший загар подчеркивал крахмальную белизну рубашки.
— Ты слишком поздно возвращаешься в последнее время. — Натали старалась говорить спокойным и тихим голосом.
— Я взрослый человек. И у нас, кажется, пока не вводили комендантский час?
— Я просто подумала, что не так уж трудно предупреждать меня, если ты знаешь, что задержишься.
— Зачем, любимая? — вкрадчиво прошептал Этьен. Таким шепотом, наверное, соблазнял Еву змей в райском саду. — Ты волнуешься? Или скучаешь без меня?
— Нисколько! — Резкий ответ Натали был слишком торопливым и страстным. Поймав внимательный взгляд мужа, она продолжила уже более спокойно. — И я знаю, ты вполне можешь позаботиться о себе…
Натали смешалась и замолчала. Конечно, Этьен мог позаботиться о себе. Она не знала другого такого хладнокровного и абсолютно уверенного в себе человека. Он с легкостью подчинял себе людей и нисколько не сомневался в своем праве распоряжаться чужими судьбами.
— Тогда в чем проблема?
Этьену наконец удалось развязать узел и стянуть с шеи галстук. Он небрежно бросил его в сторону стула. Галстук упал на пушистый ковер, но Этьен этого даже не заметил.
