— Христа тоже гнали, — донесся до меня из комнаты вопль выкинутого мною ранее "просветителя", незаметно пробравшегося в квартиру, пока я вытаскивал из ванной его собрата. — Вам не спрятаться от истины! — орал он, пока я тащил его через коридор за ногу. — Мы спасем вас, хотите вы этого или нет! Мы…
Я приподнял его за ремень, придавая наиболее удобное для моих целей положение, и сильным пинком отправил его к грозящему мне "гибелью вечной" собрату.
Плотно закрыв дверь, я на всякий случай тщательно обыскал квартиру и, не обнаружив в ней "спасителей", смог наконец перевести дух.
— Они уже ушли? — испуганно спросило бледное отражение, выглядывая из-за кресла. — Что это было?
— Свидетели или спасители, я так и не понял, — сказал я, обтирая струящийся со лба пот.
— И что хотели?
— Спасти меня… от меня, — пояснил я. — В последнее время это становится традицией… Но какие нахалы! Настырные, как тараканы! Обещали вернуться…
— Может быть, стоит сменить место жительства? — предложило отражение. — Если они повадятся, нам придется либо менять квартиру, либо вступать в их братство…
— "Вступить" можно только в коровью лепешку, — мрачно заметил я. — Но если они еще раз появятся, я, пожалуй, "вступлю"… Так "вступлю", что брызги во все стороны полетят!.. Что творится, а?! Я уже боюсь выходить на улицу! Третьего дня на меня набросились прямо посреди Невского, затащили в автобус, увезли на край города и заставили в течение трех часов заполнять какие-то анкеты и тесты. Потом еще пару часов, пока эти анкеты обрабатывались, меня пичкали лекциями, сводящимися к единой формулировке: "Если у вас плохое здоровье, купите у нас за пятьдесят тысяч книгу о "Диканенсике", и вы вылечитесь! Если у вас не хватает мозгов, заплатите сто тысяч, мы прочтем вам лекцию о "Диканенсике", и вы поумнеете! Если вы хотите вспомнить свое младенчество, дайте нам сто пятьдесят тысяч, и мы откроем вам глаза. Но если вам это не помогло и вы остались больным и глупым, тогда вступайте в наше общество — вам у нас самое место!" Мне это так надоело, что я прихватил за шиворот лектора и предложил: "Угадай, бесплатно, свое ближайшее будущее, если меня отсюда сейчас же не выпустят!" Не поверишь — угадал!.. Я уже пел на улицах с "Гру…" Тьфу, черт, забыл их название… А если б и вспомнил, то вряд ли смог выговорить. Меня пытались обратить в пять религий всего за три дня! Признаюсь честно, я уже сам не помню, как все было на самом деле… Но как все было просто еще каких-нибудь три-четыре тысячи лет назад: "Мир стоит на трех китах, и если долго идти прямо, то можно навернуться с панциря черепахи прямо в морскую пучину"… Ах, сколько сложностей стало, сколько сложностей… Да я же опаздываю! Она же не ждет меня уже добрых три часа!.. Сегодня я узнаю о ней все! Завтра я смогу употребить эти знания в дело… Завтра она будет моей!..
Привыкая к новому обличью, я несколько раз прошелся взад-вперед по лестничной площадке, потянулся и мяукнул. Несколько неудобно, но, учитывая стоящую передо мной цель, вполне терпимо. Я уселся на задние лапы перед дверью ее квартиры и заблажил:
— Мяу-яу! Мяу-яу! Мяу… кхе-кхе… яу! Мяу-у!..
Наконец за дверью послышались легкие шаги, лязгнули отмыкающиеся засовы, и бархат ее голоса скользнул по моим нервам:
— Какая прелесть! Откуда ты взялся, дружок?
Присев передо мной на корточки, она погладила меня по голове. У меня от ее прикосновения даже глаза сошлись к переносице. Я заурчал и прижался к ее ногам.
— Красивый ты какой… иссиня-черный, с отливом, пушистый… Сразу и не разберешь в этом клубке: где голова, а где хвостик… У тебя есть хвостик, дружок?
Я продемонстрировал ей хвостик и на всякий случай повертелся из стороны в сторону, во избежание дальнейших сомнений на счет моей "полноценности".
— Марья Ивановна, — окликнула Надя спускающуюся по лестнице старушку с авоськами. — Никто из наших соседей котенка не терял? Этого не выкинут — слишком породистый. Персидский или сибирский… Наверное, сбежал.
— Не знаю, не слыхивала, — отозвалась старуха, присматриваясь ко мне. — Но я спрошу. Спервича в магазин сбегаю, а потом спрошу. Может, Ильюхины завели? Катька-то любительница до разной дивности, у них и телевизор японский есть, может, и кота взяли персидского…
— Если от них сбежал, пусть зайдут, — сказала Надя, поднимая меня на руки. — Он у меня побудет.
— Скорее, Катькин и есть, — заявила старуха, таращась на меня. Я не выдержал и показал ей язык. Старуха перекрестилась авоськой и едва ли не бегом припустила вниз по лестнице.
Надя внесла меня в квартиру и, посадив на диван, ушла на кухню. Я огляделся. Квартира была не из богатых, но роскошь здесь заменяли безупречный вкус и чувство красоты. Не описывая ее подробно, скажу лишь, что жить в такой квартире приятно и легко. Именно в такие квартиры хочется возвращаться из долгих странствий. Я развалился на диване и удовлетворенно постучал по покрывалу хвостом. Мне здесь нравилось.
Девушка вернулась в комнату, неся в руках блюдечко, до краев наполненное молоком.
"А ведь придется пить, — с ужасом подумал я. — Назвался груздем — полезай в кузов. Хорошо, что здесь еще мышей нет. Весело бы я смотрелся, когда, задрав хвост трубой, вприпрыжку стал носиться за какой-нибудь голохвостой тварью…
Надя сняла меня с дивана, поставила блюдце на пол и подтолкнула к противному для меня пойлу:
— Пей… Пей, пушистик…
Я понюхал молоко, лизнул, сморщился и отошел.
— Ты не голодный, — догадалась она. — Или, раз такой редкопородный, то и питаешься чем-нибудь совсем экзотическим? А у меня и нет ничего такого… Чем же тебя накормить? Кроме рекламы: "Ваша киска купила бы "Вискас"", я ничего и не помню…
"Наша киска зарубала бы сейчас мяско-с, — подумал я. — А сверху залил бы это все бокалом хорошего вина… Да, бокал вина мне сейчас отнюдь бы не помешал… В этом халатике она выглядит просто… просто… Ну, скажем: чертовски хорошо!.. И это еще слабо сказано! А какой запах исходит от ее волос!.. Даже голова кружится…"
Я рухнул на ковер, перекатился на спину и заявил:
— М-мия…
— Играешь? — улыбнулась она и погладила меня по животу.
Внутри меня словно взорвалось что-то, "взрывной волной" моментом обесточив сознание и оголяя нервы. Когда же я пришел в себя, то обнаружил, что лежу у нее на груди, широко распластав лапы, а она прижимает меня к себе и успокаивающе шепчет:
— Ну, что с тобой? Не бойся, пушистик… Не бойся, глупенький… Чужая квартира, да? Чужие запахи, незнакомая женщина?.. Ты боишься меня, малыш?.. Что ты так тяжело дышишь?
"А как же мне еще дышать? — мысленно простонал я. — Мама родная! Вытащите меня кто-нибудь из этой шкуры, а то я точно с собой что-нибудь сделаю!.. Эй, а что это у меня под лапами?.."
Я пошевелился, определяясь. Она рассмеялась и оторвала меня от себя, посадив рядом и пригрозив пальцем:
