По крайней мере, за этого Краузе! Да, задержать Шольке ему было бы непросто, особенно после того как сам сболтнул что тот почти здоров, но его друга он упустил только по своей глупости! Стоп..
– Доктор, вы сказали, что Шольке сам предложил вам запереть его друга в палате? – вперив взгляд в Венцеля, спросил он. Тот осторожно кивнул:
– Да, герр Гиммлер. Он сказал, что давно знает его и подозревает что тот захочет удрать из клиники. Сказать по правде, я не особо ему поверил и принял меры предосторожности лишь на всякий случай. Кто же знал что он такое выкинет? – воскликнул доктор в отчаянии. Интересно… Почему Шольке предупредил Венцеля о возможном побеге друга? Они поссорились? Или что-то другое? Дело становилось всё интереснее и запутаннее.
– Я так понимаю, сам Краузе был против ваших исследований на нём? – утвердительно спросил Генрих. Венцель подтвердил его мысль:
– Да, он сказал что не собирается становится лабораторной… хм, крысой и потребовал немедленно отпустить его. Я отказал. В результате, он сбежал… один из моих друзей потом сказал мне что какой-то человек, по описаниям похожий на Краузе, пытался попасть в советское посольство. Даже не знаю, верить в это или нет… – горестно вздохнув, снова загрустил доктор.
– Что ж, доктор… Теперь мне многое становится ясным… – подвёл итог Гиммлер. – Вам больше нечего мне рассказать?
Венцель задумался.
– Не знаю, будет ли вам это интересно… У Шольке сейчас роман с одной из моих медсестёр, Лаурой Блюм. Кстати, с той самой, которую связал Краузе, чтобы сбежать. По-моему, они сейчас живут вместе… – предположил он.
– Вот как? – удивился Генрих. – С чего вы это взяли?
Венцель улыбнулся, глядя на него.
– Мне рассказала старшая медсестра фрау Кох. А ей, надо полагать, другие медсёстры. Вы же понимаете, там где работает много женщин, трудно удержать в тайне роман с одной из них. Разболтает сама или одна из её подруг.
Гиммлер, наконец, сел на место, приняв решение.
– Не смею задерживать вас, доктор Венцель. Насчёт вашей просьбы о Шольке, я подумаю. Всего вам хорошего! – попрощался с ним Гиммлер. Тот спешно встал из-за стола и так же быстро ушёл, пробормотав слова прощания и извинения за отнятое время.
– Хеди! – крикнул он. Через несколько секунд снова появилась его секретарша с лёгкой улыбкой. Впрочем, увидев что её шеф в деловом настроении, тут же приняла серьёзный вид.
– Слушаю, рейхсфюрер? – спросила она.
– Немедленно найди и вызови ко мне этого Шелленберга! – приказал Гиммлер, глядя на неё. Та склонила голову:
– Сделаю, рейхсфюрер! – она вышла из кабинета, на этот раз не пытаясь вилять бёдрами, понимая что ему сейчас не до этого.
Минут через пятнадцать в дверь постучали и в кабинет тихо вошёл Шелленберг.
– Вызывали, рейхсфюрер? – спросил он, закрыв кабинет.
– Да. Тебе новое задание, Вальтер. И не вздумай опять провалить его! – с угрозой сказал Гиммлер. С лица Шелленберга слетело веселье и оно приняло донельзя серьёзное выражение.
– Ни в коем случае, экселленц! Что надо делать?
– Первое! – начал диктовать Гиммлер. – Поедешь в клинику Шарите, опросишь там всех кто контактировал с нашим Шольке и его другом Дитрихом Краузе, после того как они попали туда примерно три недели назад. Как вели себя, что делали… Словом, всё! Второе! Разыщи все сведения о его друге, этом Дитрихе Краузе. Если получится, найди его! Третье! Обязательно поговори с медсестрой клиники, по имени Лаура Блюм. По сведениям, она теперь подружка Шольке. Одновременно узнай у неё, как смог сбежать из клиники этот Краузе. Что ещё? – спросил сам себя Генрих, глядя как Вальтер записывает его указания к себе в блокнот. – Пока всё. Выполняй, Вальтер!
– Слушаюсь, рейхсфюрер! Немедленно приступаю к исполнению! – сказал Шелленберг и так же тихо вышел из кабинета. Гиммлер остался один. Он хотел снова приняться за бумаги когда внезапно зазвонил его прямой телефон, которым пользовался только фюрер и его ближайшие соратники. С удивлением посмотрев на аппарат, Генрих снял трубку и сказал:
– Гиммлер у телефона.
– Генрих? – раздался в трубке отлично знакомый голос фюрера. – Я принял решение. Ты должен арестовать этого наглого предателя, польстившегося на английские фунты! Я хочу чтобы он визжал и умолял о пощаде на коленях, слышишь?!
– Так точно, мой фюрер! – инстинктивно вытянулся Гиммлер. – Но… кого вы имеете в виду? – с удивлением спросил он, гадая кто попал в немилость.
– Кого?! – переспросил Гитлер, задыхаясь от ярости. – Этого презренного Канариса! Сухопутного адмирала! И я хочу чтобы ты это сделал лично! Понял, Генрих?! – под конец фюрер буквально рычал. В голове Гиммлера воцарился настоящий хаос, но его голос дисциплинированно ответил:
– Уже выезжаю, мой фюрер!!
Осторожно положив трубку, Генрих провёл рукой по лицу, пытаясь понять что случилось, но решил не терять время. Раз фюрер велел арестовать начальника абвера, значит он арестует его. Всё остальное потом. Схватив фуражку с вешалки, он на ходу надел её, открыл кабинет и зашагал к выходу, мимо удивлённой Хедвиг.
– Рудольф, машину ко входу и двух офицеров с оружием туда же! – приказал он, выходя в коридор из приёмной.
– Слушаюсь, рейхсфюрер! – донеслось до него от стола адъютанта, стоявшего недалеко от секретарши.
"Ну что, старина Вилли, похоже, ты доигрался!" – улыбаясь, подумал Гиммлер, целеустремлённо спускаясь вниз.
Потсдам. Усадьба фон Мантойфель.
23 апреля 1940 года.
Баронесса Мария фон Мантойфель.
– Милая, расскажи мне, что с тобой случилось? Ты сама не своя в последние дни! – спросила Ребекка фон Нейбург, её подруга. Мария тяжело вздохнула. Они с Ребеккой сидели в гостиной и разговаривали. Та была встревожена её состоянием и усиленно пыталась узнать причину. Баронесса не знала что делать. С одной стороны, её прямо распирало признаться во всём и спросить совета, ведь Ребекке она доверяла полностью, самые тайные секреты. И та ни разу не подвела. Видимо, всё-таки, женская дружба иногда бывает. Держать в себе ТАКОЕ было очень трудно..
– Это из-за графа Шверина? – не унималась та.
– Что? – переспросила Мария, охваченная сомнениями. – А… Нет, дело вовсе не в этом! – отмахнулась она от подруги.
– Значит… дело
