как поразвлечься за мой счет, через четыре господа в фанеру! Нет, чтобы прийти и объясниться, как люди, все хиханьки и хаханьки с цитатами из не пойми кого!
Тут занавес над сценою следует приспустить из одной жалости, сцена явно вышла из берегов пристойности. Потом мы с Вандой остывали и пили чай, выясняли отношения собственности и занимались срочными делами.
Они вытекали из моей должности хозяйки мусорной горы. Чертов «Светоч» оказался во владении фирмы моего имени, я осталась главным учредителем в единственном числе, активы разнились по ценности и обстоятельствам владения (что я решила перекинуть в профессиональное ведение, не имея умственных сил этим заниматься), однако наряду с активами имели место деловые обязательства. Оставшиеся от деятельности продавца Изидора Бица, он мне тут такое оставил, как очень скоро выяснилось. А именно.
Ванда с множественными воздыханиями углубилась в объяснения из которых я поняла что… Незадолго до распродажи, эдак за полгода, владелец Изя привел в издательскую часть тогдашнего «Факела» неких господ, они желали осуществить культурный проект патриотического профиля за свой счет. Изя умел мастерски находить клиентуру – талант у него был такой.
То бишь у клиентов имелись тексты умственного содержания, они желали их издать с помпой в виде трехтомного собрания сочинений в хорошей обложке, заплатить обещали по выходу продукции из типографии и распространять желали сами по избранным точкам. Ванда приняла задание к сведению, позвала знакомую корректоршу, сама читать не стала и подготовила тексты для типографии. Изя накрепко запретил отдавать в печать до его прямого указания, по всей видимости, был знаком с клиентами и не питал к ним доверия. Как я понимаю, Изя опасался, что если сам оплатит типографские услуги, то денег впоследствии не увидит, а тираж уедет самовывозом из печати, не исключено, что рейдерским образом. Бывший владелец придерживался правила, что «утром деньги – вечером стулья» и никак не наоборот. Чего хотели клиенты-патриоты, знать было не дано, они не показывались, обнаруживали себя только по голосам и требовали Изю. В последнее время, не находя его, грязно ненормативно ругались, в связи с чем Ванда бросала трубку. Но вот теперь…
Выслушав печальную повесть Ванды, я решила явить милость и на правах владелицы предприятия пожелала ознакомиться с текстом, чтобы вынести далее взвешенное решение.
– Может, не надо? – смутилась Ванда. – Понимаешь, Вика читала, сказала, что по ее части все в норме, но запросила полторы цены за моральный ущерб. Ты ее не знаешь, но девочка славненькая.
– Интересно мне… – протянула я. – Как я буду решать вопросы об издании, если там имел место моральный ущерб. А в суд она подаст? Или же другие читатели?
– Не ведаешь ты, что творишь, девушка, – непочтительно заявила Ванда. – Тогда читай и не жалуйся, можешь обойтись предисловием, его я посмотрела.
Абсолютно правы были обе, и Ванда и корректор Вика – претензий по части изложения и грамматики у меня не нашлось. Тем большим вынесся моральный ущерб, если люди могли связать несколько фраз, то как они могли такое думать? Точнее, как можно совместить указанный выше процесс с найденными выводами? Или вовсе ничего подобного не думали, а действовали рационально, но в рамках чистого патриотизма? Изложу кратко то, что случилось понять.
Вроде бы прямо сейчас или по крайней мере завтра враждебная нам западная цивилизация с ее пороками, включая либерализм, рынок и потребление, приходит к закономерному концу, иначе быть не может – поскольку же не бесконечно длиться такому безобразию? Но перед неизбежной кончиной адепты зла и прислужники решили уничтожить остальной мир, чтобы никому ничего не досталось. Или же поработить другие народы Земли (зачем – мне так и не стало ясно), в частности и в основном – Россию. Чем она помешала особенно – дочитать не удалось, прошу простить великодушно, скорее всего, мировые силы зла чуяли в нас соперников по почти утерянной роли властелинов мира или того, что он него останется. И практически сразу в тексте следовало разоблачению способов влияния на нестойкие умы россиян, дальше можно было и не читать.
– «Ты этого хотел, Жорж Данден», – образованная Ванда скромно процитировала классику, когда я оторвалась от экрана и набрала воздуха для полагающейся тирады. – Читать это…
– Прелестно, тогда я ничего не скажу по поводу Изи и его протоколов, – я взяла себя в руки и высказалась. – Всегда считала, что сожжение книг – это варварский акт, но это пока не книга. И никогда ею не будет, по крайней мере в издательстве, принадлежащем мне. Прошу срочно ликвидировать со всех носителей, вынести помойное ведро и помыть руки с дегтярным мылом.
– А что сказать, когда… – деловито спросила Ванда, но мне и так было ясно, о чем она толкует.
– Скажи, что новые владельцы сменили профиль Изи на классический, – ответила я незамедлительно. – Пускай несут в другое место за другие деньги, тем более, что мы от них не видели ни копья. Далее без комментов.
– Крута ты, матушка Катерина Дмитриевна, – прокомментировала Ванда. – Не успела в должность войти, как взялась за новую метлу.
– Вот уж не думала, что после вас с Изей придется браться за поганую! – я не сладила с собой, пала до упрека. – Вы бы еще те самые протоколы подрядились освежить в народной памяти.
– Ну, это ты махнула, – не согласилась Ванда. – Ладно проехали, этих гавриков срочно ликвидируем, так и быть, а что печатать-то станем? Или закроем лавочку?
– Ни в коем разе, – это во мне говорил запал. – Не дождутся, чтобы закрылись, поищем и найдем, на что у нас машинный парк остался? Возьмемся за интернет и что-нибудь найдем. Романтичное или патриотичное, судя по настроению.
– С чего начинать будем? – Ванда никак не могла успокоиться. – И от чьего лица, «Факела» или «Светоча»?
– Все найдем, если хорошенько поищем, – пообещала я. – Ты, девушка, мне зубы не заговаривай, тебя оставили директором, ты и исполняй, что велено, неси прошлые грехи на помойку, а там разберемся, что делать станем. Пока предлагаю эпиграф к первому опусу. «В вечернем ресторане, в парижском балагане, в дешёвом электрическом раю!» (в голову на скорости залетел «Желтый Ангел» в исполнении А. Вертинского).
– Стильно! – сказала Ванда в поддельном восхищении. – Хотя у классика было круче: «В кабаках, в переулках, в извивах, в электрическом сне наяву…». Александр Блок, если не забыла.
– Вот именно, – согласилась я. – Музыка играет, барабаны бьют!
Об остальном как-нибудь в другой раз, если соберемся. А главное, если найдем новое название для издательства. Нечто вроде «Электрический рай» или «Белый квадрат», «Желтый ангел», «100 000 вольт», «Под водой», далее по списку. Возможны
