Когда боги праха были молоды, Они купались в крови.
Сон Белоследа в День Седьмого Завершения. Ведьма-лихоманка Шурк Элаль спустилась по туннелю к дверям склепа. Переживая за Тегола Беддикта, она не могла избавиться от мыслей о Геруне Эберикте. Большего подлеца, чем финадд, еще поискать, а Тегол… такой беспомощный. Нет, он, конечно, крепкий и бегает, наверное, быстро, если нужда заставляет. Но убегать Тегол явно не собирался. Брис приставил к нему своих безъязыких телохранителей – уже хорошо, но Геруна они вряд ли остановят.
Мало ей забот, а тут еще Кубышка у мертвой башни Азатов отчего-то замолчала. Может, вернувшись к жизни, потеряла связь с мертвыми? Или случилось что-то пострашнее?
Женщина толкнула дверь.
В фонаре зажглось пламя. Ублала, сидя на саркофаге и поставив фонарь на колени, поправлял фитиль.
Шурк заметила выражение его лица и нахмурилась.
– Что стряслось, любовь моя?
– Времени совсем не осталось. – Поднимаясь, Ублала стукнулся макушкой о потолок и втянул голову в плечи. – Плохи дела. Я ухожу.
– Куда?
– Серегалы идут. Плохо.
– Серегалы? Древние боги тартеналов? Ублала, что ты несешь?
– Мне пора. – Он направился к двери.
– Ублала, а как же Харлест? Куда ты?
– В старую башню. – Его последние слова едва донеслись из туннеля. – Прощай, любовь моя, Шурк Элаль…
Воровка уставилась на пустой дверной проем. Прощай?..
Шурк Элаль подошла к саркофагу и сдвинула крышку в сторону.
Хр-р-р! Ш-ш-ш! Ш-ш-ш!
– Прекрати, Харлест! – Женщина оттолкнула от себя скрюченные руки. – Вылезай! Нам надо идти. – Потом смерила его взглядом и, поколебавшись, добавила: – На кладбище.
– Вот те на, – вздохнул Харлест.
Сидя в луже густеющей крови посреди улицы, император тисте эдур сжал лицо рукой, словно пытался выдавить глаза. Время от времени он пронзительно вскрикивал, выпуская из груди жестокое страдание.
В тридцати шагах от него летерийские солдаты на мосту притихли и не высовывались из-за щитов. Вдоль противоположного берега канала выстроился ряд зевак, их становилось все больше.
Трулл Сэнгар почувствовал руку на плече и, обернувшись, увидел искаженное горем лицо Урут.
– Сын, надо что-то делать… Он теряет рассудок.
Удинаас, проклятый раб, ставший незаменимым для Рулада, куда-то пропал. И вот итог: император в ярости бьется с пеной на губах, никого не признает, кричит, как испуганный зверь.
– Раба нужно изловить во что бы то ни стало, – сказал Трулл.
– Это еще не все…
Ханнан Мосаг придвинулся вплотную к Руладу и заговорил размеренным тоном:
– Император Рулад, услышь меня! Наступил день черной правды. Твой раб, Удинаас, поступил, как все летерийцы. Их сердца полны измены, и служат они только самим себе. Рулад, Удинаас сбежал.
Колдун-король был не в силах скрыть торжество.
– Сначала одурманил тебя, как белый нектар, а теперь бросил на страшные муки. В его мире не существует верности. Верить можно только родным по крови.
Рулад вскинул голову, на лице – изнеможение, в глазах – мрачный огонь.
– Верить? Тебе, Ханнан Мосаг? Моим братьям? Майен?
Залитые кровью золотые доспехи, свалявшийся медвежий мех – и меч, пронзавший человечье мясо и кишки. Император, шатаясь, выпрямился, тяжело дыша от возбуждения.
– Вы для нас – никто! Лжецы, обманщики, предатели! Вы все! – Он взмахнул мечом, разбросав красно-розовое крошево по мостовой и на ноги стоявших рядом воинов, оскалил зубы. – Как народ поступил с императором, так и он поступит с ним!
Фир шагнул вперед, но остановился, увидев, как императорский меч снова взмыл вверх, нацелясь острием ему в горло.
– Э-э, нет, брат, нам от тебя ничего не требуется. Ни от кого из вас. Разве только покорность. В империи должен быть порядок, и порядок этот будет установлен императорской рукой. Колдун-король!
– Государь?
Меч, оставив Фира в покое, небрежно вильнул в сторону солдат на мосту.
– Убери их!
По знаку Ханнана Мосага вперед выдвинулись к’риснан, с ними – Бинадас. Четверка рабов подтащила два здоровенных кожаных мешка. Заметив их, колдун-король покачал головой.
– Это чересчур. Чего-нибудь попроще… – Он повернулся к императору. – Подготовка не отнимет много времени, государь. Я все сделаю сам.
Урут потянула Трулла за руку.
– Пропал не один Удинаас. Майен тоже сбежала.
Трулл смотрел на нее, не понимая сказанного.
– Как сбежала?
– Ее надо срочно разыскать.
– Сбежала? От нас? От своих?
– Трулл, пойми, это все голод…
Он отошел в сторону и, осмотревшись по сторонам, заметил группу обступивших Терадаса и Мидика Буна воинов. Трулл направился к ним.
Терадас скорчил недовольную мину.
– Что тебе нужно, Трулл Сэнгар?
– Мать императора отдает тебе и твоим воинам приказ.
Злоба на лице Терадаса сменилась растерянностью.
– Какой еще приказ?
– Майен заблудилась где-то в городе. Ее нужно разыскать. Что до Удинааса… если найдете, то…
– Пусть только попадется нам – умрет жестокой смертью, Трулл Сэнгар.
Как он мог предать Рулада? Ведь я предупреждал. Трулл взглянул на императора. Вернется ли к нему разум? Вряд ли. Слишком далеко зашло дело.
– Поступай как знаешь, Терадас. Главное, найдите Майен.
Солдаты на мосту поняли, что их ждет, и съежились за щитами. Летерийцы проявили храбрость, пусть глупую и ненужную, но не отступили. Да-а, Удинаас, не думал я, что ты…
