— Но на нем нет никакой идентификации, вообще никаких пометок.
— Все внутри, закодировано. Каждый пропускной пункт оборудован автоматическим замком. Вставляешь это в слот, и барьеры поднимаются, пропуская тебя внутрь и сообщая охране, что ты имеешь доступ — и записан.
— Чертовски умны эти убежденные марксисты.
— В Лос-Анджелесе подобные штучки использовались почти во всех отелях уже четыре года назад… Что касается остального.
— Базовые правила?
— Крупкин называет это защитными мерами — как для нас, так и для тебя. Признаюсь, он не думает, что ты выберешься отсюда живым; и если он окажется прав, твое тело должно будет исчезнуть.
— Как чудесно практично.
— Ты нравишься ему, Борн… Арчи.
— Продолжай.
— Насколько осведомлен командующий персонал, ты — работающий под прикрытием агент из инспекции в Москве, американский специалист, посланный сюда, чтобы проверить утечки на Запад. Тебе должно быть предоставлено все, что понадобится, включая оружие, но никто не должен говорить с тобой, пока ты не заговоришь первый. Что касается меня, то я твой посредник; все, что тебе нужно, ты передаешь через меня.
— Премного благодарен.
— Не спеши, — сказал Бенджамин. — Ты никуда не пойдешь без меня.
— Это неприемлемо.
— Это необходимо.
— Нет.
— Почему?
— Потому что не хочу быть отягощенным лишним грузом… и если я все-таки выберусь отсюда, то хотел бы, чтобы мать одного моего знакомого Бенджамина нашла его живым и здоровым.
Молодой русский пристально посмотрел на Борна, воля смешалась с болью в его глазах.
— Ты действительно думаешь, что сможешь помочь нам с отцом?
— Я знаю , что могу… так помоги же мне . Играй по моим правилам, Бенджамин.
— Ты странный человек.
— Я голодный человек. Здесь есть какая-нибудь еда поблизости? И свежий бинт. Меня сильно тряхнуло недавно, и шея и плечи все еще дают о себе знать.
Джейсон снял пиджак; его рубашка была вся в крови.
— Боже правый! Я позову врача…
— Нет, не надо. Просто какого-нибудь санитара, и все… Это мои правила, Бен.
— Хорошо — Арчи. Мы разместимся в номере приезжих комиссаров; это на верхнем этаже. У нас есть комнатная обслуга, и я позвоню в медкабинет за медсестрой.
— Я сказал, что голоден и неважно себя чувствую, но это не главное, что меня заботит.
— Не беспокойся, — сказал советский калифорниец. — Как только что-нибудь случится, нам сразу сообщат. Я сверну карты.
Это произошло ровно в 0:02 ночи, сразу после общей смены караула, в самое темное время ночи. Телефон в их номере взвизжал, сдернув Бенджамина с дивана. Он пробежал через комнату к настойчиво звенящему аппарату и сорвал трубку.
— Да?.. Где? Когда? Что это значит? .. Да! — он бросил трубку и повернулся к Борну, сидевшему за столом, снова разложив карты Новгорода вместо блюд комнатной обслуги. — Невероятно . В испанском тоннеле — на той стороне два охранника мертвы, а на этой стороне караульный офицер найден в пятидесяти ярдах от своего поста с пулей в горле. Они просмотрели видеозапись — и все, что смогли увидеть, — неизвестный мужчина, который прошел через тоннель с сумкой! В форме охранника!
— Было еще что-то, не так ли? — холодно спросил Дельта.
— Да, и ты, возможно, прав. На той стороне был найден мертвый колхозник, сжимавший в руке порванные документы. Он лежал между двух убитых охранников, один из которых был раздет до трусов и ботинок… Как он это сделал?
— Это был хороший парень, не могу предположить ничего другого, — размышлял Борн, быстро поднявшись и потянувшись к карте испанского комплекса. — Он, наверное, заслал внутрь купленного самозванца с поддельными документами, потом вбежал сам, а раненый офицер в последний момент раскусил обман и заговорил на иностранном языке, которого он не знал… Я же говорил тебе, Бен. Нащупывать, проверять, колебать, запутывать и найти путь внутрь. Кража формы — стандартный ход, и в неразберихе она позволила ему пройти через тоннель.
— Но за любым человеком с этими пропусками должны были следить. Ты ведь сам так сказал, и Крупкин распространил по всей линии!
— Кубинка, — сказал Джейсон, теперь задумчиво изучая карту.
— Арсенал? Тот, что упоминался в новостях?
— Именно. Как и в Кубинке, у Карлоса есть кто-то здесь, внутри. Кто-то, обладающий достаточной властью, чтобы приказать какому-нибудь малозначительному офицеру караула доставить любого, кто попробует пройти по тоннелю, к нему, прежде чем поднимать тревогу и будить штаб.
— Такое возможно, — быстро и твердо согласился молодой тренер. — Кому охота будить штаб ложной тревогой? К тому же, как ты говоришь, началась суматоха.
— В Париже, — сказал Борн, подняв глаза от карты, — мне сказали, что лишние проблемы — главный враг КГБ. Это правда?
— В масштабе один к десяти, по меньшей мере к восьми, — ответил Бенджамин. — Но кто это может быть? Он ведь не был здесь уже больше тридцати лет!
— Если бы у нас была пара часов и компьютер с базой данных всех, кто есть в Новгороде, мы могли бы ввести несколько сотен имен и получить несколько возможных кандидатур, но у нас нет в запасе пары часов. Нет даже минут! К тому же, насколько я знаю Шакала, это не имеет значения.
— А по-моему, это многое значит! — вскричал советский американец. — У нас тут предатель, и нам следует знать, кто это.
— Я подозреваю, вы и так скоро это выясните… Это все детали , Бен. Главное — он здесь! Пойдем, и когда выйдем наружу, остановимся где-нибудь, и ты дашь мне, что потребуется.
— Хорошо.
— Все, что мне нужно.
— Я уполномочен на это.
— И потом ты исчезнешь. Я знаю, что говорю.
— Ничего подобного, Хосе!
— Снова возвращается Калифорния?
— Ты слышал, что я сказал.
— Тогда, возможно, мама молодого Бенджамина застанет труп своего сына, когда вернется в Москву.
— Да будет так!
— Да будет?.. Что заставило тебя это сказать?
— Не знаю. Это показалось к месту.
— Заткнись! Пошли отсюда.
Глава 41
Ильич Рамирес Санчес дважды щелкнул пальцами в тени, поднявшись по короткой лестнице миниатюрного входа в небольшую церковь в «мадридском» Paseo del Prado , бульваре Прадо, держа в левой руке сумку. Из-за макета колонны с выемками появилась фигура, крепко сложенный мужчина лет шестидесяти. Он частично вышел на свет, долетавший от отдаленного фонаря. На нем была форма испанского армейского офицера, генерал-лейтенанта с тремя рядами полосок, пришитых к кителю. В руке он нес кожаный портфель; он чуть приподнял его и заговорил на языке этого комплекса.
