— Капитан-командор Артёмов, начальник вашей технической службы. Прошу передать нам звездолёт для технического обслуживания.
— То есть как передать? — опешил Хок.
— Дать допуск к бортовой системе, — пояснил тот. — После высадки пассажиров командир может отпустить экипаж по домам. Командиру и старпому желательно задержаться, поскольку они могут понадобиться командованию.
— А звездолёт? — нахмурился Булатов.
Артёмов взглянул на него и неожиданно улыбнулся:
— Расслабьтесь, ребята, вы свою работу сделали. Позвольте нам сделать свою. Звездолёт — наша забота, — он поймал мой взгляд и тут же вытянулся во фрунт. — Прошу прощения, командор. Согласно инструкции, после полёта звездолёт передаётся технической бригаде для осмотра, профилактики и ремонта.
Тем временем семь красивых лайнеров с зеркальными окнами и серебристыми оленями на белоснежных бортах опустились на песок в сотне метров от нас.
— Мы можем помочь при высадке пассажиров, — поспешно добавил Артёмов.
— Какие вы любезные, — усмехнулся Хок.
— Мы здесь, чтоб максимально облегчить вам жизнь на Земле, — серьёзно ответил капитан-командор.
— На баркентине бардак, так что мы для начала облегчим жизнь вам, — ответил старпом. — Хотя бы на первых порах. Куда направят наших пассажиров? Мы должны им всё объяснить.
— Это не секрет. Карантинная база на небольшом острове Сан-Катрин в экваториальной части Тихого океана. Джунгли, пляжи, просторные корпуса медицинского центра. Там есть всё для обследования и восстановления здоровья. Хорошие условия для детей. Кто не нуждается в карантине и лечении после установления личности будет отправлен к родственникам. Кстати, их оповестили согласно представленным вами спискам, часть уже вылетели на Землю из колоний и со станций.
— Серьёзно? — недоверчиво взглянул на него Ван Хален.
— Вы дома, — спокойно произнёс, глядя ему в глаза, Артёмов. — Идём готовиться к высадке?
Пассажиры и техники ушли. Хок мрачно смотрел им вслед.
— Ты что, не доверяешь им? — удивилась я.
— Глупо, но был момент, — грустно усмехнулся Хок. — Выходит, я разучился жить в цивилизованном обществе. Погоди, а как насчёт Кисы? — забеспокоился он. — Его тоже в карантин? И нужно сказать, если они найдут мышь, чтоб не выбрасывали.
И он почти бегом направился следом.
Мы попрощались с Ван Халеном, и он вместе со своими товарищами улетел на одном из лайнеров карантинной службы, обещав сообщить при первой же возможности, как у них идут дела. Баркентина как-то сразу опустела. Я напомнила диспетчеру о том, что у нас на борту несколько раненных, нуждающихся в госпитализации, и арестованные. И тех, и других забрали в течение получаса. Одних — на санитарном суперфлаере «Белый лебедь», вторых на непрезентабельном бронированном дисколете с порядковым номером вместо названия. Джулиан заверил меня, что Белый Волк перед тем, как отправиться, без последствий для срастающихся костей и почти безболезненно вернулся в человеческий облик. Хотя, о его природе, безусловно, итак знали те, кто взял его в экипаж.
Я прошлась по гулким пустым залам, наблюдая за работой техников, которые осматривались и составляли план работ по звездолёту. Убедившись в том, что они знают, что делают, а экипаж уже изнывает от нетерпения, я, наконец, решила отпустить своих ребят по домам. Я сообщила об этом Артёмову, и он тут же вызвал челнок, который должен был доставить их в ближайший населённый пункт, откуда они без проблем могли попасть в любую точку планеты.
После этого на баркентине стало совсем пусто, и мы втроём с Джулианом и Хоком устроились в командном отсеке. Впрочем, тут же к нам присоединился Киса, успокоенный тем, что ему не придётся сидеть в карантине, достаточно пройти осмотр у ветеринара тут же на базе.
А спустя полчаса, наконец, прозвучал сигнал с пульта, и очень официальный голос приказал командору Северовой и командору Фалько немедленно спуститься к восьмому лифту.
— Ну, с Богом! — решительно поднялся старпом и пересадил кота на колени к Джулиану. — Позаботься о нём, пока меня не будет. Я его усыновил.
— Не волнуйся, — серьёзно кивнул Джулиан. — Он в надёжных руках. Я расскажу ему о Коте в сапогах.
— Кто это? — тут же заинтересовался Киса.
— Может, не стоит? — нахмурился Хок.
— Он теперь землянин и скрывать от него это — преступление, — твёрдо заявил Джулиан.
— Идём! — я взяла Хока за руку и потащила к выходу из отсека.
Мы спустились в трюм и вошли в кабину восьмого лифта. Она двинулась вниз.
— Зря он с этими сказками, — проворчал Хок. — Киса — не человек. Он решит, что это, и правда, было.
— Подаришь ему сапоги и шляпу с пером.
— Это не смешно.
— А, может, это не сказки… — задумчиво проговорила я. — После знакомства с Кисой я думаю, что всё это могло быть на самом деле. Или почти всё.
— Шутишь? Он из космоса.
— Но он не единственный кот в этой Вселенной. Есть многое такое друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам… Мы не слишком долго едем?
Хок с тревогой осмотрелся, словно мог увидеть что-то сквозь стены кабины.
— Да пожалуй, что долго… На какой мы глубине? Метров двадцать, двадцать пять?
— Возможно и больше…
Наконец, кабина остановилась, и двери распахнулись. Тут же послышался пересвист птиц и плеск воды. Мы вышли и оказались в просторном круглом помещении, в центре которого располагался фонтан, а вокруг него в мраморных вазонах зеленели тропические растения. Среди листвы виднелись крупные разноцветные плоды, яркие цветы, порхали какие-то птички. Казалось, что этот зимний сад расположен в стеклянном, куполообразном павильоне, за прозрачными стенами расстилались холмистые долины, покрытые виноградниками. Голубело небо, по которому медленно плыли белые кучевые облака.
— Прошу вас пройти направо по галерее до дубовой двери. Вас ждут, — произнёс всё тот же официальный голос.
Осмотревшись, я увидела три выхода из зимнего сада: налево, прямо и направо. Мы, как нам и было указано, свернули направо и прошли по высокой застекленной галерее, из которой открывался всё тот же вид на долину виноградников. Миновав несколько обычных пластиковых дверей с порядковыми трёхзначными номерами, мы добрались до резной двери из морёного дуба.
Ее высокий, причудливый косяк представлял собой переплетение сосновых и дубовых ветвей, из которых выглядывали птицы, белочки, зайчики и даже олененок. На самих дверях в виньетках из роз и лент красовались два герба. Рассмотреть их я не успела. Двери бесшумно открылись.
Экраны на стенах и потолке галереи давали такую правдоподобную картинку, что я поймала себя на мысли, что сейчас ступлю на мягкую травку и увижу всё тот же идиллический ландшафт. К моему удивлению за дверями оказалась просторная, обшитая дубом и малиновым бархатом комната. Слева стоял массивный резной стол, а напротив него — причудливый диванчик в стиле Чипендейл и такое же кресло. Стена направо была сплошь заставлена книжными полками.