представил гостя Кораблёв.
— Мы общались уже как-то, — почтительно улыбнулся Самандаров, подаваясь вперёд для рукопожатия.
Шкодников отреагировал с заминкой, объясняемой его внушительными габаритами. Внешность важняка представляла несомненный интерес для практикующего физиономиста. Пухлое розовое лицо носило детское выражение, но при этом было отмечено печатью порока. Михаил Сергеевич водил тайную дружбу с зелёным змием, благодаря которой периодически прожигал кафтан.
Его кандидатура для разбора скандальной ситуации, разумеется, возникла неслучайно. Виртуоз аппаратной игры Насущнов прислал середнячка, управляемого на двести процентов.
— Как успехи, Рафаил Ильич? — Кораблёв демонстрировал области полную поддержку с земли.
— Ничего интересного. Козлова реально работает уборщицей. Правда, неофициально. Обратилась по объявлению. На работу берёт с собой дочь. Дочка на каникулах, оставить её не с кем. Живут они там рядом, на Подлесной. Работает Козлова четыре часа в день. Всегда с утра.
— Понятно, — кивнул Кораблёв.
— Объясненьице вот взял у бригадира, — Самандаров протянул помятый листок.
Заместитель прокурора пробежал глазами текст. Один из немногих, он умел расшифровывать каракули Рафаила.
— Думаю, лишним не будет? — вручил документ важняку.
Флегматичный Шкодников подтянул бумагу к себе:
— Давайте.
По тому, как человек стучит в дверь государственного учреждения, можно определить его характер. Старший инспектор ОДН Хватова, судя по бойкому появлению, была не робкого десятка.
— Разрешите?! Я принесла материал и привела потерпевших. Материал в канцелярию?
— Не надо. Давайте мне, — Кораблёв расписался на втором экземпляре сопроводиловки.
— Мои действия?! — курносая, плотно сбитая Хватова вперилась взглядом в незнакомого представительного мужчину за приставкой.
В её докладе начальству он будет фигурировать как вероятный эмиссар облпрокуратуры. Потому, кто принял материал в надзорном органе, доморощенные милицейские аналитики станут выстраивать прогнозы развития острой ситуации.
— Побудьте с Козловыми в коридоре, — зампрокурора решил подстраховаться от случайностей.
Нередки случаи, когда граждане, устав от ожидания, сваливают по-английски.
Кораблёв открепил от тощей стопочки бумаг самую главную. Первое общение с малолетней досталось опытной сотруднице, умевшей установить контакт с детьми. Педагогу по образованию. Объяснение у Хватовой получилось внятным, подробным, изложенным языком ребёнка.
Девочку звали Миланой. Она перешла во второй класс общеобразовательной школы. В мае ей исполнилось восемь лет.
Милана строила на лужайке шалашик для куклы Барби. Вдруг на её лужайку забежал дядя-спортсмен. До этого он уже пробегал по дорожке мимо Миланы. Других бегунов, кроме него, девочка не видела.
Дядя тихонько её позвал. Сказал: «эй». Она посмотрела она него. Дядя вынул из штанов писю и стал её дёргать рукой. Пися у него выросла. Дёргал он недолго, может, минуту. Это не было похоже на то, что он ходил в туалет по-маленькому. Белая жидкость из его писи не текла. Потом он убрал писю в штаны и побежал дальше. Дядя был нестрашный. Он ничего не говорил. Милана его не испугалась, но сразу пошла рассказать о нём маме. Она знает, что писю девочкам показывать нельзя. Это плохой поступок. Мама взяла её за руку и сказала: «Покажи, где это было». Они вместе пошли на лужайку. Там никого не было. Оттуда через калитку они побежали на улицу Парковую. По дороге ехала милицейская машина. Мама её остановила, рассказала милиционерам про дядю. Милиционеры посадили их на заднее сиденье и поехали в парк.
Там Милана снова увидела того дядю. Он бежал по тропинке от профилактория. Она его узнала, потому что он был одет в ту же самую одежду. В синие тренировочные и белую кофту без рукавов. Через плечо на ремешке у него висела маленькая серая сумочка. Кроссовки у него были чёрные с тремя белыми полосками. Этот дядя худой и высокий. Усов и бороды у него не было. Очков тоже не было. Подстрижен он коротко, не лысый. Волосы коричневые или серые. Он старый, ему лет сорок или шестьдесят…
Кораблёв оторвался от листа. Штрих правдоподобный. Возраст взрослых — загадка для детей. На простой вопрос: «А маме (папе) сколько годиков?» они, как правило, называют несусветные цифры.
Шкодников, не теряя времени, мониторил остальной материал.
— Александр Михайлович, окажите содействие, — голос у него глухой, бубнящий, — вызовите сотрудников милиции. Интересно, как они так удачно оказались в нужном месте в нужное время? Прямо рояль в кустах.
Кораблёв мысленно одобрил идею важняка.
«Толково. Если он сам додумался, молодец. И про рояль хорошо ввернул».
— Где будете работать, Михаил Сергеевич? У меня?
— Желательно отдельный кабинетик. Я знаю, у вас следаки друг у друга на головах сидят, но тема деликатная…
— Сейчас придумаю что-нибудь, — захватив со стола связку ключей, зампрокурора быстро вышел.
На самом деле подходящий вариант был наготове. Боря Винниченко с понедельника свалил в отпуск. По выходу от растеряхи ожидался ответ на оферту[391] по-хорошему перевестись на должность помощника.
Без Бори пятый кабинет не пустовал. Кроме золотого мальчика Пети Бондаря там нашли приют двое практикантов, разгребавших авгиевы конюшни. Количество материалов, заволокиченных младшим советником юстиции Винниченко, страшно было произнести вслух.
Кораблёв объявил о немедленной эвакуации. Жизнерадостный Петя обрадовался шансу прервать писанину и умотал со словами: «Мне как раз одного жулика надо выцепить». Практиканты с ворохами Бориной макулатуры расползлись по другим кабинетам.
На два часа областной товарищ выпал из поля зрения Кораблёва. Этот отрезок времени зампрокурора, невзирая на постоянные отвлечения, упорно боролся со статистикой.
Позвонила начальница СО:
— Са-аш, ты, что ли, будешь у меня отчёт принимать?
Кораблёв еле удержался, чтобы не вспылить:
— Людмила Гавриловна, наберитесь терпения. После обеда всё станет ясно. Получу команду, буду принимать.
— Ой, хорошо бы. А то я теперь к Хоробрых боюсь идти. Вдруг он мне чего покажет? — дважды побывавшая замужем полковник юстиции с нескрываемым удовольствием травила бодягу.
Кораблёв швырнул трубку на рычаги и длинно выругался. Вот уж действительно пятно во весь мундир.
В начале второго его навестил Шкодников.
— Кофейку, Михаил Сергеевич? — заместитель прокурора сдвинул бумажную гору на край стола.
— Не откажусь. Вы тоже, гляжу, без обеда, Александр Михайлович.
— Разгрузочный день. У меня печенье есть. Правда, поломанное. Угощайтесь.
— Спасибо.
— Ну, чего доблестные пэпээсники?
— Опросил обоих. Говорят — ехали с улицы Колхозной. Я по карте глянул, это в том же районе. Выезжали по указанию дежурного на сообщение о хулиганстве. Дедок тридцать девятого года рождения позвонил по «02», сказал, что к нему в квартиру ломится неизвестный.
— Задержали кого?
— Нет. К их приезду в подъезде никого не было. Они провели беседу с дедом. На его двери обнаружили следы обуви. Соседка подтвердила — шум был. Милиционеры мне копию рапорта принесли. Там есть данные заявителя и соседки. Для вранья слишком много деталей, которые легко проверяются. Смысла нет врать.
— Ага. То есть, удачное совпадение? Вы верите в
