истосковавшийся по цивилизованной еде, просто пел от счастья. Впрочем, стоило Сергею выцедить последние капли кисломолочного напитка, как из живота прозвучал недоуменный вопрос: это что, всё?
— Ладно, хорошего помаленьку, — пробормотал старпом то ли самому себе, то ли возмущающемуся желудку. — Дома наедимся досыта.
Он шагал по улице, в который уже раз отмечая, что село выглядит на удивление прилично: даже его, мягко говоря, подслеповатые глаза не могли не заметить, что кое-где встречаются очень даже добротные дома, по виду совсем новые, с блестящими от дождя металлическими и черепичными крышами, с красиво отделанными фасадами. Возникало ощущение, что Бобровку облюбовали «новые русские» — наверное, понастроили себе тут загородных дач…
К остановке он подоспел как раз вовремя: там уже переминалось с ноги на ногу несколько ожидающих. Если бы не они, Сергей наверняка прошел бы мимо, даже не заподозрив, что именно здесь находится нужный ему пункт: ни павильона, ни скамеек — да что там, даже элементарного дорожного знака с изображением автобуса не было и в помине. Вот тебе и приличное село! Впрочем, оно и понятно: здешним зажиточным «дачникам» плевать на общественный транспорт — у них у каждого по джипу, а то и не по одному…
От ожидающих Сергей и узнал, что вот-вот должен подойти автобус — и как раз до Новоалтайска.
Он радостно вздохнул, не скрывая счастливой улыбки. Слава тебе господи, хоть в чем-то повезло! А то пришлось бы сначала в Барнаул ехать, потом обратно…
Должно быть, его радостный вид в сочетании с диковатой, запущенной внешностью воспринимался странно. Люди посматривали на него искоса, но он уже ни на кого не обращал внимания. Пусть себе думают что хотят…
И всё бы хорошо, только вот снова начал накрапывать дождь.
К счастью, через несколько минут пришел автобус. Сергей ожидал увидеть что-нибудь вроде «пазика», но это оказался какой-то совсем маленький автобусишко, не больше «скорой помощи», неизвестной иностранной марки, желтый и довольно обшарпанный. Спереди под стеклом торчала табличка с номером 257. Вышло двое пассажиров.
Сергей вслед за остальными взошел по ступенькам, отсчитал водителю положенную сумму — выяснилось, что билет стоит сорок пять рублей, — и с наслаждением опустился в единственное свободное кресло рядом с какой-то бабулькой. Положил рюкзак на колени, блаженно прикрыл глаза.
Ну всё, через сорок-пятьдесят минут он будет дома!.. Ох, как же невыносимо он измотался за эти несколько недель… Как там Анюта, как родители? И тут же острая точно нож мысль: а что же он скажет им про Юльку, про Леху? Да и не только им… Там ведь, наверное, уже вся милиция на ушах стоит. Объявится Сергей — сразу по кабинетам затаскают. И что он им расскажет? Всё, как было? А его за сумасшедшего не примут? Или того хуже — заподозрят, что он косит под психически больного, пытаясь скрыть следы собственного преступления… И что больше всего пугает — он ведь и сам уже не уверен, что с его психикой всё в порядке. Не давала покоя обвинительная фраза мертвой Юльки: «Зачем ты нас бросил?..» В груди мучительно зазнобило, и Сергей скрипнул зубами. А вдруг это все-таки правда?..
Хотя нет, погодите-ка… Пожалуй, зря он на себя наговаривает раньше времени! У него ведь есть вещественное доказательство — Юлькин дневник! Там всё изложено, как было. Во всяком случае, хочется в это верить. В общем, дома разберемся…
С пару минут он еще обдумывал эту мысль. Наконец устало опустил плечи, откинулся на спинку сиденья, понемногу успокаиваясь. Главное — он выбрался из этого кошмара. Самое страшное, так или иначе, уже позади. А там посмотрим…
Автобус давно выехал за пределы села. По оконному стеклу бежали водяные струйки: дождь усиливался. Какое-то время Сергей смотрел сквозь расплывчатую пелену на проносящиеся мимо деревья — дорога шла вдоль бора. Того самого, который скрывал в своих глубоких недрах непонятную, жуткую тайну. Где-то там навсегда остались его друг и сестра… А впрочем… почему навсегда? С чего он это взял? Может, они живы и до сих пор блуждают где-то в лесу! Нет, надо будет непременно организовать поиски… Хотя при одной мысли вернуться на Бобровку леденеет кровь… Ладно, это всё — потом, позже. Сейчас нет ни сил, ни желания строить планы…
Сергей вздохнул, поежился и снова закрыл глаза. И не заметил, как задремал…
Очнулся он, когда автобус уже въехал в город. Вот и двухэтажное здание поликлиники, сейчас начнется улица Октябрьская. Минут через пять выходить…
Странное у Сергея было чувство. С одной стороны, в груди сладковато заныло, словно он возвращался на родину после многолетнего странствия. Скоро, очень скоро он увидит милые, родные лица, обнимет и расцелует Аню… Но что ждет его потом? Ведь история с Бобровкой еще не окончена. И где-то глубоко внутри зашевелился неприятный, тягучий клубок…
Он стряхнул оцепенелость, потом решительно поднялся и, пригибаясь, двинулся в сторону двери, где уже заняли позицию самые нетерпеливые пассажиры: автобус подходил к привокзальной площади. А в мозгу у Сергея по-прежнему копошились неотвязные мысли. Будущее рисовалось мрачноватым…
Когда открылась автобусная дверь и он протиснулся к выходу, внезапно почувствовал головокружение — показалось, будто под ногами разверзлась пропасть. Шагнул вперед — и чуть не соскользнул с мокрой подножки. Тут же начало капать за воротник: дождь, похоже, и не собирался стихать.
На остановке толпился народ. Сергей, пошатываясь, пробрался сквозь кучу разноцветных зонтиков, на ходу натягивая на голову капюшон штормовки. Миновал киоск мороженого, глянул мельком налево, через проезжую часть, — и обомлел.
Вместо привычных очертаний широкой привокзальной площади он увидел… храм. Строго-величественное церковное здание из светлого кирпича устремляло к хмурому плачущему небу золоченые купола с крестами.
Сергей застыл, точно в параличе, и безуспешно пытался протолкнуть застрявший в горле изумленный возглас. Где это он вылез? Что это за место? С трудом переместил словно прилипшие к асфальту ноги, растерянно озираясь. И покачнулся, как от удара, а перед глазами на миг потемнело, сердце ухнуло куда-то вниз.
Ему показалось, будто вся реальность дико преломляется — часть ее словно бы сдвинулась, часть выворотилась наизнанку и перемешалась с чем-то другим, незнакомым, пугающим… Он глядел по сторонам, щуря близорукие глаза, и одновременно узнавал и не узнавал окружающий его район. По правую руку — знакомые пятиэтажки, магазин «Юбилейный» с высоким крыльцом, но слева… Слева всё было по-другому.
Привокзальная площадь совсем неузнаваема. Посреди центрального сквера, где раньше были только газоны да клумбы, возвышается невесть откуда взявшаяся церковь. Вместо базарных палаток — незнакомое
