Книга Ангел-наблюдатель - Ирина Буря

что решение отправить Игоря в опалу возникло на земле. Хоть раз в жизни не придется выслушивать ее откровенные высказывания по поводу нашей мудрости и внимания к людям и доказывать, что в сложившихся обстоятельствах ничего лучшего и придумать было нельзя. От Анабель она все, что угодно, стерпит.

Глава 13. Возмутители спокойствия Анабель

Результаты многолетних наблюдений позволяют настаивать на том выводе, что исполинам не присущи ни чувство благодарности, ни реальный взгляд на свое место в мире. Лишь заподозрив свое небесное происхождение, не говоря уже о получении доказательств оного, они начинают сознательно культивировать в себе высокомерную надменность по отношению к вырастившему их человеческому обществу. С течением времени они все больше тяготятся им, не делая исключений даже для своих земных родителей, начиная одновременно испытывать все острее проявляющуюся неприязнь и к тем ангелам, которые с полным основанием отказывают им в их ничем не обоснованном стремлении считать себя равными представителям небесного сообщества.

Исполины категорически, хотя временами и в искусно завуалированной форме, отказываются признавать руководящую роль последних, обвиняя их в чрезмерном внимании к людям в ущерб их, исполинов, интересам. Вместо того чтобы осознать свое предназначение в качестве естественного связующего звена между ангельским содружеством и человеческим обществом и направить все свои, полученные в дар от первого, неординарные способности на укрепление связей между ними, они откровенно изучают и то, и другое — с целью, вне всякого сомнения, достижения своих, узко эгоистичных, целей.

Более того, ярко проявляющаяся в любых внешних контактах скрытность и лицемерие исполинов и их явное предпочтение общества себе подобных не позволяют с полной уверенностью исключить даже возникшее в последнее время и все более тревожащее сознательные слои небесного сообщества предположение, что исполины в большинстве случаев доходят до выделения себя в отдельный класс существ, нарочито противопоставляющих себя как земным, так и небесным обитателям и не признающих ничего общего ни с теми, ни с другими.

В связи с созданием подразделения по интеграции исполинов в систему небесно-земных связей представляется архиважным донести вышеизложенное до всех его сотрудников с целью информирования их о лежащей в основе природы исполинов лживости, а также привлечения их особо пристального внимания к скрытым мотивам интереса последних к установлению так называемых взаимовыгодных контактов с небесным сообществом и истинным причинам их, исполинов, согласия на сотрудничество.

(Из отчета ангела-наблюдателя)

Я всегда рассматривала свое участие в жизни Анатолия и Таньи — во всех ее проявлениях — как привилегию. Привилегию прикосновения к совершенно иному, редко понятному мне и потому завораживающему образу жизни, мышления и действий.

Еще до появления Анатолия (по крайней мере, на нашем с Франсуа горизонте), образ Таньи, созданный мной по рассказам Франсуа, чрезвычайно заинтриговал меня. Отпочкование человека от общества всегда казалось мне процессом сугубо индивидуальным, но поведение Таньи отличалось от всего, с чем я до сих пор сталкивалась, на некоем основополагающем уровне. Все знакомые мне люди, прошедшие эту стадию, обычно дистанцировались от общества — сохраняя все свои социальные контакты, они просто окружали себя определенным непреодолимым барьером, словно средневековый замок глубоким и широким рвом с водой. Танья же старалась сократить все встречи с окружающими до минимума и, оказываясь на самых неизбежных, словно выныривала из какого-то другого мира, не скрывая своего желания вернуться туда как можно скорее.

Я со все большим нетерпением ждала появления ее хранителя — мне было интересно, каким образом он вернет ее в единственно доступную для нас сферу человеческих взаимоотношений. Он пошел довольно стандартным путем — всего лишь материализовавшись в ее обычном мире и создав в нем, таким образом, точку концентрации ее интересов. Точно так же, как и я в свое время. Но затем, сначала из разговоров с ним Франсуа, а после и при личной встрече, я почувствовала, что хотя наши с ним мотивы для материализации были близки, конечная цель у нас с ним существенно разнилась.

Я всегда видела свою задачу в облегчении Франсуа финального отрезка пути в вечность. Первый шаг на него он сделал сам — я же в дальнейшем сыграла роль хорошей дорожной службы, избавляющей путешественника от досадных неприятностей, вроде тряски и проколов. Которые, впрочем, накапливаясь, и портят людям характер. Я помогла ему расстаться с наиболее неискренними из его друзей и явно непорядочными клиентами и помогла ему сдружиться с более достойными людьми. При этом, устранив с его дороги очередное потенциально опасное препятствие, я позволяла ему самому прокладывать дальнейший путь, оставляя за собой такое же право на неприкосновенность определенной части и своей жизни. Какое бы то ни было его участие в моих контактах с руководством, к примеру, просто не обсуждалось.

Анатолий, однако, с самого начала был твердо намерен соединить жизнь Таньи и свою в единое целое. Причем, на тех принципах, в которых четче всего просматривались наши с ним коренные разногласия в подходе к самой функции хранителя. Он, к примеру, полагал, что она заключается в помощи человеку на стадии его самоопределения, в наставлении его на путь истинный, по которому ему потом следует продвигаться самостоятельно. Тогда мне показалось, что в нем говорит мужское начало, требующее от спутницы жизни беспрекословного подчинения принятым — пусть даже совместно — решениям.

Вскоре они вновь удивили меня. Оба. Танья, никогда не споря с ним в открытую и не отстаивая свою точку зрения, на каждой развилке дорог следовала своей интуиции в выборе направления дальнейшего движения — точно, как Франсуа, но, в отличие от него, в полной уверенности в неизменном одобрении своего хранителя. Анатолий же, хотя и ворчал постоянно по каждому поводу, очень быстро приноровился к ходу ее мыслей и вскоре оказывался на выбранной ею дороге раньше ее, сохраняя видимость своей руководящей роли. А когда он столкнулся с более сложными сторонами нашей работы, он даже умудрился совместить в ней и свои, и мои принципы — как замаскировать перед Таньей все дороги, кроме единственно безопасной, так и промчаться по ней на километр вперед, убрав с нее не только булыжники с гвоздями, но даже гальку с колючками. Я почувствовала, что в нем скрывается огромный потенциал в отношении адаптации существующих в нашей работе методик к конкретным земным обстоятельствам.

С нетипичными сложностями с нашем деле Анатолий столкнулся на примере оказавшегося рядом коллеги. Опять-таки в моей практике уже был такой случай, и я с готовностью пришла им с Тошей на помощь. И снова не смогла не заметить отличий их ситуации от той, которая сблизила нас с Венсаном.