Черт, будет трудно заставить ДиПьетро свернуть с этой дорожки. Очень. И угроза вечных мук не покажется ему достаточной мотивацией. Такие парни не верят в жизнь после смерти. Ни в коем, мать его, случае.
Когда холодный ветер прокатился по территории, Джим опустил взгляд на собаку.
Казалось, дворняжка ждала приглашения. И приготовилась высиживать его всю вечность.
– Моя квартира – та еще дыра, – сказал Джим, когда они уставились друг на друга. – Того же уровня, что и сэндвич. Поедешь со мной, не жди роскоши.
Пес ударил лапой по воздуху, будто крыша и четыре стены – все, что он искал.
Еще раз махнул лапой.
– Окей. Ладно.
Джим открыл дверь в кабину и наклонился, чтобы подобрать животное, надеясь, что он верно понял разговор и сейчас не лишится пальца. Хотя, все было в порядке. Пес просто приподнял свою задницу, подставляя тело для ладони, которая обхватила его живот.
– Черт, тебе нужно набрать веса, приятель.
Джим уложил животное на пассажирское сиденье и сел за руль. Машина быстро завелась, и Джим выключил кондиционер, чтобы дружок не простудился.
Включив фары, он двинулся по пути, проложенном Эдрианом и Эдди: развернулся и съехал с дорожки. Добравшись до Шоссе 151Н, он включил левый поворотник и…
Собака нырнула под его рукой и уселась на коленях.
Джим посмотрел на квадратную голову животного и осознал, что ему нечем покормить его. Как и себя.
– Хочешь еще индейки, Песик? Могу завернуть в Citgo по пути домой. – Собака завиляла не просто хвостом, а всей костистой задницей.
– Окей. Так и поступим. – Джим нажал на газ, выезжая с подъездной дорожки ДиПьетро, поглаживая свободной рукой спину собаки. – А, только одна вещь… есть надежда, что ты не мочишься в квартире, а просишься гулять?
Глава 8
Темнота несет в себе, помимо прочих преимуществ, господство теней. Что не в пример полезней светлого времени суток.
Когда мужчина сел за руль такси, он знал, что и он и его транспортное средство останутся незамеченными той, за кем он следил. Она не могла увидеть его. Она не знала, что он был там, или то, что он фотографировал ее, неделями выслеживая ее. И это подтверждало ту власть, которую он имел над ней.
Сквозь жалюзи на ее окнах, он наблюдал, как она садится на диван вместе с мальчиком. Он не мог отчетливо их видеть, ведь ему мешали газовые шторы, но он узнал очертания их тел, большого и поменьше, которые прильнули друг к другу на диване в гостиной.
Он счел своей обязанностью выяснить ее расписание. В течение недели она учила мальчика до трех дня, после чего, с понедельника по четверг, возила его в ИМКА для занятий плаванием и баскетболом. Она никогда не оставляла ребенка во время занятий… был ли он в бассейне или спортзале, она неустанно сидела на лавках, где дети оставляли свои теплые кофты и маленькие сумки. Когда ребенок заканчивал тренировку, она ждала его на самом выходе из раздевалки, и после того, как он переоденется, сразу увозила его домой.
Осторожная. Она была очень осторожна… без учета того, что ритм ее жизни никогда не менялся: каждый вечер, кроме воскресного, она готовила ребенку ужин в шесть; затем к восьми приходила нянька, и она уезжала в Собор Святого Патрика – на исповедь или в молитвенную группу. После чего она направлялась в этот богом забытый клуб.
Он еще не побывал внутри Железной Маски, но этой ночью все изменится. В его планах было следить за ней часами, пока она работает официанткой, барменшей или кем там еще, и узнать больше о ее жизни. Бог сокрыт в мелких деталях, как говорят, а ему нужно знать все.
Посмотрев в зеркало заднего вида, он наскоро натянул парик и усы, с помощью которых изменял внешность. Они были ужасны, но все же скрывали черты его лица достаточно хорошо, и он нуждался в них по целому ряду причин.
В дополнение ко всему, он смаковал ощущение, которое получал, оставаясь невидимым для нее; трепет от наблюдения за ней, когда она не знала об этом, чертовски возбуждал.
В семь-сорок седан остановился перед домом, из автомобиля вышла афро-американка. Она была одной из трех нянек, которых он видел на этой неделе, и, проследовав за ней до дома, и туда, куда она направилась следующим утром, он выяснил, что все они приходили из социальной службы, именуемой «Колдвеллский Центр Матерей-одиночек».
Через десять минут после приезда няньки, поднялась гаражная дверь, и он пригнулся на своем сиденье… потому что оба умеют играть в мега осторожные игры.
Семь пятьдесят. Секунда в секунду.
Его женщина задним ходом выезжала на подъездную дорожку и ждала, пока плотно закроется дверь, будто боялась, что когда-нибудь она опустится не до конца. Когда дверь закрывалась, задние стоп-сигналы гасли и ее машина, развернувшись, уезжала прочь.
Он завел такси и только выжал сцепление, когда тишину нарушил голос диспетчера.
– Один-сорок… где ты, один-сорок? Один-сорок, нам нужна твоя гребаная тачка!
Совершенно невозможно, подумал он. У него не было времени вернуть тачку и догнать женщину. Собор Святого Патрика будет следующей остановкой, и ко времени, когда он отметится по окончании рабочего дня, она уже закончит свои дела в церкви.
– Один-сорок? Черт тебя подери…
Он сжал кулак, готовый ударом заткнуть радио, ему стало сложно совладать с собой. Всегда так было. Он напомнил себе, что когда-нибудь придется вернуть такси, а раздолбанный приемник добавит проблем с диспетчером.
Ему нужно избегать конфликтов, потому что они всегда плохо заканчивались для него или других людей. Насколько он знал.
А у него были большие планы.
– Скоро буду, – ответил он в приемник.
Он увидит ее в клубе, хотя сейчас он чувствовал себя обманутым, потому что не застанет ее в соборе.
* * *
В подвале Собора Святого Патрика Мария-Тереза села на пластиковый стул, от которого тут же заболела пятая точка. Слева от нее сидела мать пятерых детей, всегда укачивающая в руках свою Библию, словно ребенка. Справа от нее сидел парень, должно быть механик: его ладони были чистыми, но под ногтями всегда залегала черная полоса.
В кругу расположилось еще двенадцать людей и одно пустующее кресло, и она знала всех и каждого в этой комнате, также как отсутствующего этим вечером. Слушая рассказы об их жизнях на протяжении двух месяцев, она могла перечислить имена их мужей, жен и детей, если таковые имелись, знала переломные моменты, которые вылепили их прошлое, и видела самые темные уголки их душ.
Мария-Тереза посещала молитвенную группу с сентября. Она узнала о них из объявления на церковной доске объявлений: «Библия в повседневной жизни, по вторникам и четвергам, в восемь вечера».
