– Назад… Прекратить бегство… Остановиться здесь… Женщины могут присоединиться к колонне беженцев. Мужчины отправляются в ополчение или в ближайшее временное боевое формирование…
Я хотела выйти и спросить у него, что он, собственно, себе думает – отправить в ополчение человека, который в любой момент может умереть от потери крови!.. Но тут случайно подошел пожилой майор, увидел нас и велел показать бумаги. Он склонился над мужем. Посмотрел на меня… Я видела, что он колеблется. Но вдруг он вернул бумаги, отдал честь и разрешил ехать дальше…
Принц в первый раз сделал движение, открыл рот и пробормотал что-то неразборчиво.
– Он приходит в себя, – прошептала принцесса. – Я так часто видела это с тех пор, как мы женаты. Он каждый раз как будто рождается вновь…
Гертрих взглянул на Тисса, словно прося у него прощения. И затем снова воткнул иглу.
– Когда мы ехали через Прагу, муж почувствовал себя немного лучше. Я уже подумала, что ошиблась. Но тут заревели сирены. Мы услышали гул английских или американских самолетов. Старший лейтенант подумал, что из-за воздушной тревоги улицы на время опустеют. Если во время налета мы поедем с большой скоростью, это будет наш единственный шанс быстро выехать из Праги. Никто не знал заранее, каким мощным будет налет. Мы поняли это только тогда, когда самолеты-штурмовики атаковали наши автомобили. Старший лейтенант все увеличивал скорость. Машины бросало во все стороны. К счастью, мы благополучно проехали через Прагу, но, когда мы остановились на улице, выходящей из города на юго-запад, голова мужа была опущена на грудь и по губам стекала кровь. С этого момента мы мчались наперегонки со смертью. Мы выигрывали в этой гонке до сих пор – пока нас не приняла семья Трутц, пока мы не узнали о вашем лазарете…
Она взяла принца за руку и погладила его влажный от пота лоб.
– Теперь нам никак нельзя проиграть, верно?
– Я надеюсь на это, – сказал Гертрих. Он взял руку Тисса и прощупал пульс. – Еще раз выдержите? – пробормотал он.
Тисс прислонился головой к стене. Он кивнул, не говоря ни слова, и Гертрих воткнул иглу в шестой раз.
– Мне нужно красное вино. Мне нужно что-нибудь для подкрепления доктора Тисса, – сказал он.
Принцесса встала.
– У полковника Трутца наверняка что-нибудь есть, – сказала она. – Трутц все отдаст для моего мужа.
Она вышла. Когда дверь закрылась, Гертрих остановил поршень в шприце.
– Вы действительно еще можете?.. – спросил он. – Вы уверены, что сегодня вечером сможете еще раз дать кровь? Если не уверены, тогда жертвовать собой не имеет никакого смысла. Кровотечение настолько тяжелое, что первое переливание крови спасает его только от смертельного исхода. Не больше.
Тисс смотрел мимо.
– Продолжайте, – сказал он. – Я выдержу больше, чем вы думаете. Мне жаль их обоих… Это могли бы быть мои родители…
Он умолк, так как принцесса вернулась с несколькими бутылками красного вина.
– Последние сбереженные… – сказала она. – Господин Трутц дарит их нам…
Ставя бутылки на стол рядом с Тиссом, она посмотрела на принца.
– Вальдемар, – сказала она, – ты узнаешь меня? – Она опустилась на колени рядом с ним. – Пришел врач, – сказала она проникновенно. – Ты получишь кровь… Все будет хорошо…
Принц в первый раз открыл глаза. Вдруг принцесса закрыла лицо руками – в ее глазах стояли слезы.
– Боже мой, господин доктор, или господин капитан, или кто бы вы ни были… – произнесла она, смеясь и плача одновременно.
Гертрих наложил компресс на руку принца и спрятал инструменты в сумку.
– Вечером нужно сделать второе переливание… – сказал он. – Ради осторожности, знаете ли… Доктор Тисс готов предоставить себя в наше распоряжение еще раз, если до тех пор я не найду второго донора. Доктор Тисс должен, конечно, остаться здесь и отдохнуть.
– Да, конечно, – сказала принцесса. – Кто может быть для нас желаннее! А мой муж… Он теперь вне опасности?
Гертрих с трудом попытался улыбнуться.
– Я надеюсь, – сказал он. И потом добавил:
– Если за это время ничего не произойдет…
– Что же еще может?.. – начала принцесса.
Гертрих прислушался к приближавшимся выстрелам.
– И правда, – сказал он, – что еще может за это время произойти…
Когда он был в саду, над озером строчил пулемет американского самолета.
2
Доктор Тисс уже несколько часов ждал в маленькой комнатке, когда где-то в доме пробило восемь. Вскоре после этого дверь открылась и вошла принцесса.
– Господин Трутц, – сказала она, с трудом сдерживая себя, – только что сообщил, что американцы не позднее чем через час будут в Тутцинге. Их танки уже в Зеесхаупте и, наверное, вошли в лес между Вайльхаймом и Тутцингом… Почему же не приходит доктор Гертрих?..
Тисс озабоченно прислушивался к глухому грохоту, который раздавался очень близко.
– Доктор Гертрих придет, раз он так сказал. Я знаю его…
Но его уверенность была не вполне искренней. Разве он знал, что может произойти, когда американцы войдут в город?
– Мой муж теперь спит, – сказала принцесса, – он, конечно, преодолеет приступ, если своевременно сделать второе переливание. Но если что-то произойдет…
– Не беспокойтесь напрасно, – сказал Тисс. – Доктор Гертрих придет…
Совсем рядом раздался резкий звук. Это был выстрел из танковой пушки. Принцесса села напротив Тисса.
– Как в Праге… – сказала она. – Не знаешь, что происходит и что будет дальше… Если бы только ваш шеф уже был здесь…
Тисс желал того же, хотя и молчал об этом. Но что он должен был ответить? Ему ничего не пришло в голову. Он только вспомнил своего университетского преподавателя, который всегда советовал отвлекать больных и их близких, отвлекать любой ценой, когда угрожает кризис. Отвлекать разговорами, рассказами, вопросами.
Вдруг он произнес:
– Можно задать вопрос?..
Принцесса посмотрела на него.
– Да, пожалуйста… – ответила она.
Тисс сказал:
– Пожалуйста, не посчитайте это нескромным любопытством. Но уже несколько часов меня занимает вопрос: откуда взялась болезнь у принца? Как она попала в его семью?..
– Об этом никогда не говорили, – отвечала принцесса. – Понимаете, это своего рода семейное табу…
Тисс пробормотал:
– Простите.
Но в этот момент снаружи раздалось несколько танковых выстрелов – резких и коротких, снова напомнивших о близящемся конце.
Принцесса провела рукой по глазам. Вероятно, она поняла, что в этот час вся искусственная щепетильность, все хранимые со страхом семейные тайны потеряли свой смысл и значение.
