Согласно другому варианту этой легенды, леди Годива не была такой уж простушкой. Обладая редкой длины и густоты волосами, она просто распустила их, и они прикрыли ее наготу, как плащом. Хотя по нравственным меркам того времени оказаться простоволосой на людях тоже было не ахти как хорошо.
…С тех пор мерцающий призрак леди Годивы многократно встречался жителям и гостям Ковентри. А ее имя стало почетным титулом для обладательниц роскошных, особенно белокурых, волос».
«Хорошо же, девочка, — ужасаясь собственному коварству, размышлял Сергей, — если тебя, с твоей чересчур резонной натурой, нельзя выманить на полную обнаженку ни моим трепетным отношением, ни даже твоими собственными чувствами, выманим тебя именно резоном. Ты у меня — только для проб, как образец… Кому же такое не лестно? Вот и изобрази мне благодетельную леди с эталонными волосами на белой лошади… Надо попробовать, надо… Назначить фото-сессию на дневное время, чтобы исключить — якобы — сексуальный подтекст… Чистое искусство!»
За этими подловатыми размышлениями день пролетел очень быстро. Труднее всего будет выдержать паузу в один день — а пусть Ниоле подумает, отчего это он не звонит и не приходит.
Ниоле позвонила ему на мобильник в среду днем.
— Ох, бельчонок, извини… Пытаюсь осмыслить материал, прежде чем двинуться дальше…
— Голос у тебя какой-то…
«Утомленный, да».
— Ниоле, а ты не сможешь уделить мне часа два-три днем, ну завтра, послезавтра… В субботу? Но обязательно днем.
«Пусть знает, что секс тут ни при чем…»
— Ну, наверное, можно было бы…
«Озадачилась, почему днем».
— Мне важно, чтобы было естественное дневное освещение. Мы попробуем мое одно решение, а потом ты сама подберешь мне моделей.
— А завтра — хочешь, я приеду?
«Нравится девушкам руководить мужиками…»
Они договорились, что Ниоле приедет после двух часов. Сергей ясно уловил ее недоумение — а что будет в ходе этого свидания, или фото-сессии, или еще чего-то?
Сергей подготовился к этому последнему и решительному рывку. Ниоле будет позировать ему как леди Годива — одета только в свои волосы, или… Или он бросит все и уедет в тайгу заготавливать женьшень…
Ниоле приехала пять минут третьего. Она прямо из прихожей попыталась заглянуть в студию — а что там такого, ради чего она сюда примчалась, бросив фирму? Но там была только тренога с камерой перед дежурным ногастым стулом. Не было даже той шкурки на полу — Сергей ее предусмотрительно убрал.
— Кофе попьешь? Бутерброд? — сумрачно осведомился он, целуя Ниоле в ушко.
— Кофе — да, а вообще я пообедала.
Она присела за столик.
— А что… у нас на сегодня?
— Хочу прорепетировать на тебе…
— Как на кошке.
— Угу, как на Пусе. Знаешь, длинноволосые модели дико дорого стоят, поскольку их мало…
— Девочки питаются плохо. Волосы и не растут.
— Вот, а мне хочется воплотить твои измышления по поводу леди Годивы. Попозируешь? Для экономии?
Тут он слегка улыбнулся, хотя в целом был так же меланхоличен и отрешен. Никакого обольщения. Ни единой чувственной нотки.
— Нагота как элемент самопожертвования и добродетели, — пробурчал Сергей вроде как для себя.
— Конечно. Для экономии — святое дело. И ради добродетели. Вдвойне священно, — заговорщицки улыбнулась она.
— Как дивно мы друг друга понимаем. Там тепло, так что иди готовься.
— Леши, как я понимаю, не будет?
Она промокнула салфеткой губы.
— Нет, никакой особенный грим нам сегодня не нужен. И ты прекрасна своей естественностью. Так, чуть реснички, немного розового на губки… Ты это и сама можешь. Волосы распусти, ладно?
— Все? Тогда я пошла.
Он поймал ее за талию, когда она выходила из кухни, и чуть прижал к себе: вот видишь, я изо всех сил сдерживаю любовные порывы, но не всегда могу с собой совладать… Ниоле ответила ему, сжав его предплечье: да, я все понимаю, бедный ты, несчастный!
Сергей стоял за камерой, проверяя ее в последний раз, когда услышал за собой шлепающие шажки. Ниоле, одетая в снежно-белый махровый халат и тапки без задников, прошла мимо него и встала рядом со стулом.
— Чего делать надо? — спросила она совершено спокойно.
— Забирайся на стул — как на лошадку, верхом. Побудь леди Годивой. Пострадай за твоих подданных.
— Как скажешь.
И тут произошло то, чего Сергей так долго ждал и никак не ожидал получить так просто: Ниоле легко, даже без его просьб, скинула халат, под которым оказалась абсолютно голой, если не считать крошечных трусиков-танга бледно-розового, в цвет ее кожи, оттенка. Когда она села верхом на стул, тесемочка на бедре вообще стала незаметна. Ниоле поправила волосы и спросила, не оборачиваясь:
— Так нормально?
Сергей почувствовал, что в горле у него сразу высохло и он не может вымолвить ни слова.
— А? — повторила Ниоле, чуть оборачиваясь.
Сергей тихонько откашлялся:
— Да, вот так, чуть на меня… Ручку на бедро положи, так — горделиво.
Сергею удалось как-то унять это смешанное с невероятным удивлением… да, смущение. Он так долго добивался того, чтобы Ниоле перестала его стесняться, а когда это так неожиданно произошло, у него трясутся руки, отказывает голос… Он несколько раз нажал на кнопку.
— Так, Ниоле, — он постарался говорить возможно более деловито, — повернись анфас и сядь на краешек. Глазки подними к небесам, великомученица ты эдакая.
Ниоле спокойно развернулась, и почему-то видеть ее грудь Сергею было не то что неприятно — он бы мог хоть целый день пялиться на эти небольшие, но аккуратные выпуклости с бежевыми кружочками и розовыми каплями посредине… Как-то слишком вызывающе… Или она была сейчас чересчур греховно-доступна?
У него сладко-томительно заныло в совсем не подобающем для профессионала месте, но вид ее беззащитного, незагорелого тела, складочка, чуть заложившаяся на талии, когда она наклонилась вперед, были слишком притягательны.
— Ручками над головой изобрази что-нибудь… «Страшный суд» Микеланджело помнишь?
— Как не помнить… Хочешь меня «во адъ» обрушить?
— А что, это мысль, — многозначительно покачал он головой.
Постепенно успокаиваясь, он сосредоточенно нажимал на кнопку.
— Давай прервемся. Я свет переставлю.
«И призову к порядку своего лучшего друга… Цыц!»
— Как скажете, маэстро.
Прежде чем он успел ей помочь, Ниоле подхватила свой халат и накинула на плечи. Она подошла к окну и раздвинула пластиковые ленты жалюзи. Вид из студии был неважный, задний двор, но противоположное здание, к счастью, далеко.
