Лазарет
Вступление в Орден тамплиеров вовсе не сулило сплошного удовольствия. Беглый набросок трапезной, наполненной молчаливыми фигурами, дает лишь слабое представление об орденской дисциплине. Но было и такое место, на которое по необходимости не распространялись самые суровые правила — речь идет о лазарете. Не следует думать, что тамплиеры предпочитали изнурение тела и его неуклонное разрушение ради искушения быстрее оказаться в раю. Эти самоотверженные люди, напротив, стремились к достижению абсолютного и полного равновесия между здоровым телом и здоровым духом. С их точки зрения, для успеха сражения умение побороть соблазны было ничуть не менее важно, чем поддержание силы и гибкости мускулов. Отсюда их стремление избегнуть болезней путем избрания богатого и разнообразного рациона питания, изолирования больных братьев и предоставления им необходимой медицинской помощи. Отсюда и запрет на некоторые действия: без разрешения командора нельзя было ни искупаться, ни пустить себе кровь, дабы избежать нежелательных последствий.
Брат санитар обладал достаточными медицинскими познаниями, чтобы лечить обычные болезни, в частности лихорадки, занесенные с Востока, но также и вызванные близостью болот и прудов — насморки и кишечные расстройства. Однако в тяжелых случаях санитар с согласия командора советовался с «более искусным целителем» (врачом). Без одобрения командора он не мог подстричь больному бороду, вскрыть гнойник и даже назначить лекарство. Следует полагать, что тамплиеры многому научились у арабов, которые достигли больших успехов в терапии и применении различных лекарственных настоек растительного происхождения.
Брат санитар занимал привилегированное положение среди братии. Ответственные за погреб (винные запасы), за кухню, пекарню (хлебопечение), свинарник, сад (огород) и задний двор (птичник) должны были исполнять его особые распоряжения, которые он давал им в целях ухода за больными. Даже командор принужден был давать ему деньги на покупку недостающих продуктов. И наконец, брат санитар был обязан самым тщательным образом следить за исполнением предписанных им процедур. Однако свой контроль он должен был осуществлять по возможности ненавязчиво. Например, он указывал заболевшим братьям, какой вид мяса им следовало употреблять за трапезой. И все же подобный обычай заслуживает особого внимания, поскольку он прекрасно передает атмосферу, царившую среди тамплиеров.
Больным дозволялось есть мясо во все дни недели, кроме пятницы, в то время как здоровые могли себе это позволить лишь три раза в неделю, в остальное же время довольствовались овощами и рыбой — отменный рацион. Престарелые или не полностью выздоровевшие могли садиться за трапезу в лазарете. Те, кому пустили кровь и кто нуждался в восстановлении сил, имели право на трехразовое питание, но не более того.
Находящимся в лазарете запрещалось употреблять в пищу чечевицу, бобы, говядину, мясо свиноматок, коз, козлов, телятину, баранину, угрей и сыр. Оставались свежие овощи, рыба, домашняя птица, что отнюдь не являлось плохим питанием.
Если кто-либо из братии вследствие болезни или недомогания не имел достаточно сил, чтобы присутствовать на службе или отправиться в часовню, он должен был явиться в лазарет. Но поскольку забота о душе была важнее заботы о теле, Устав рекомендовал в этом случае заранее исповедаться и причаститься. Больному позволялось, если он желал, трижды в день принимать пищу в постели. Страдавшим дизентерией, злокачественными язвами, рвотой (нападение вампира), бешенством (эпилепсия, нервный припадок) или другими болезнями, способными обеспокоить окружающих, предоставлялась отдельная комната. Как только братья могли покинуть лазарет, их первой обязанностью было посетить мессу, чтобы возблагодарить Господа Иисуса Христа за свое выздоровление. После этого допускалось еще трижды принять трапезу в госпитале, прежде чем перейти в общую трапезную и вернуться к монастырскому режиму.
Если кто-то заболевал проказой, он не мог оставаться в стенах обители тамплиеров. Если он не уходил по своей воле, наиболее уважаемые из братии должны были сделать ему выговор, если же он продолжал упорствовать, ему объявляли об исключении из Ордена и давали платье святого Ладра, иными словами, скорбное одеяние прокаженных, и трещотку. Однако если этот брат наотрез отказывался уходить, следовало предоставить ему расположенное в отдалении жилище и продолжать снабжать его пищей.
Распорядок дня
Независимо от «гражданских» занятий, коим посвящали себя тамплиеры, следуя приказаниям своих командоров, и несения «военной» службы они вели монашескую жизнь, и их распорядок дня, равно как их обязанности, был подчинен каноническим часам. Устав подчеркивал, многократно повторяя это абсолютное главенство религии. «Каждый член Ордена, — провозглашается в нем, — должен сознавать, что его главной обязанностью является служение Господу, и он должен направить все свои силы и помыслы именно к тому, чтобы с прилежанием исполнять богослужение, ибо нельзя здесь допускать ни пренебрежения, ни лености, насколько это в человеческих силах. Ибо, как гласит наш Устав, если мы любим Господа, мы должны охотно и с пониманием внимать словам Священного Писания».
Первая обязанность состояла в том, чтобы почитать место богослужения, то есть проявлять заботу о содержании в порядке часовни тамплиеров и достойно вести себя в ней. Кроме того, возбранялась неряшливость облачения. Требовалось, по крайней мере во время часовых молитв, присутствовать в плаще, скрепленном на шее аграфом или шнурком.
Когда звонили к заутрене, в четыре часа утра зимой и в два часа летом, тамплиеры вставали с постелей, обувались, надевали плащи и направлялись в часовню. Можно было остаться в ночном одеянии (сорочка, кальсоны и тонкий поясок), но обязательно иметь на ногах башмаки и конечно же застегнутый плащ. Некоторые надевали и головной убор. Нельзя было пропускать заутреню, разве что из-за чрезвычайных обстоятельств или по болезни и конечно же с разрешения командора. В часовне братья «кротко и мирно» слушали заутреню, разумеется, в молчании. Нужно было произнести вслух или прослушать тринадцатикратное повторение молитвы «Отче наш» во имя Девы Марии и столько же во имя святого текущего дня; лучше было проговорить все молитвы самому.
Выйдя из часовни после заутрени, то есть собственно еще до рассвета, братьям следовало пройти в конюшню проведать лошадей и, если требовалось, отдать необходимые распоряжения оруженосцам, при этом не распекать их, но разговаривать с ними «любезно». После этого можно было вернуться в постель, но не засыпать снова, не произнеся «Отче наш»: для того, чтобы Бог простил их, если за ними оставались какие-то мелкие прегрешения или они нарушили обет молчания.
Когда колокол отбивал первый час, все вновь поспешно поднимались, одевались, обувались и снова шли в часовню. Наступало время мессы, на которой полагалось благочестиво присутствовать всей братии в полном составе.
Если утром две мессы следовали одна за другой, рекомендовалось присутствовать на обеих. Если же кто-то не мог этого сделать, тот, по крайней мере, должен был явиться на третий час и полуденную службу. В любом случае категорически воспрещалось принимать какую-либо пищу прежде шестидесятикратного произнесения или прослушивания «Отче наш»: тридцать раз за умерших и тридцать раз за живых. Это был тот самый молитвенный «капитал», который предлагался в удел соискателю, — духовное сокровище Ордена, если угодно.
