Вагути приготовилась к выстрелу, но вдруг бок пронзила страшная, невыносимая боль. Вагути упала вниз…
Услышав удар, почувствовав, как вздрогнула земля, Слоун выхватил револьвер.
Ничего. Никаких лучей смерти.
Выходит, только один?
Он замер, направив ствол на место падения невидимой твари.
Вагути не могла дышать: от удара о землю перехватило дух. Из ран в груди и спине струилась кровь. Ребра были сломаны, внутренности повреждены, но она еще жила.
С огромным трудом ей удалось подняться.
Поврежденное при падении маскировочное устройство отказало. Теперь стрелок мог ее видеть. Примерно представив себе, где он, она выстрелила – понизу, ведь он наверняка залег…
Земля в полуметре слева от Слоуна вздыбилась, заряд энергии пропахал в почве глубокую двухметровую борозду.
Слоуна осыпало комьями земли, в лицо дохнуло жаром.
Он поднял револьвер, прицелился в центр огромной фигуры и выстрелил.
Шестьдесят метров – не такая уж сложная дистанция для этого оружия.
Хищник упал.
Новых зарядов энергии не последовало.
Значит, один. Будь их больше – другие бы выстрелили.
Он поднялся на ноги.
– Ты достал его? – спросила Мэри за спиной.
– Да.
За Мэри стоял Мак.
– Думаешь, он не один?
– Один, иначе я был бы мертв.
Втроем они подошли к умирающему или мертвому инопланетянину, распростертому на ковре из пожелтевшей хвои.
Этот оказался не так велик, как другие. Подросток? Нет, самка!
Охотница подняла взгляд на Слоуна, сказала что-то на незнакомом, совершенно чужом языке, засмеялась – по крайней мере, звук был очень похож на смех, – закашлялась и умерла.
– Ничего себе! – выдохнул Мак. – Ты только глянь! В жизни подобного не видел!
И тут Слоун почуял неладное. Какая-то штука – часы? – на запястье охотницы… На ней заморгал огонек!
«О, дьявол!»
– В машину – быстро, быстро! – сказал Слоун.
– Что?
– У нее какое-то устройство самоликвидации! Вскоре взорвется и разнесет все вокруг. Уходим!
Все трое побежали к машине.
Они успели отъехать на полмили. Бомба взорвалась, и взрывная волна швырнула машину к обочине, точно рука невидимого исполина.
Мгновение спустя все поняли, что живы. Мак нервно рассмеялся.
– Поверить не могу. Просто поверить не могу, что сам все это видел.
Слоун оглянулся на Мэри. Та улыбнулась, и он вновь повернулся к помощнику шерифа.
– Еще пара раз – и поверить будет легче, – сказал он.
Уэстон Окс. Пусть кровью полит путь домой
Центральная Мексика, 1916 г.
Холодный свет месяца заливал долину, превращая мир в жутковатое царство призраков. Света было достаточно, чтобы скакать вперед, пока кони не начали спотыкаться. Желтовато-серая, табачного цвета земля покрылась темными бугорками – поди разбери, где креозотовый или мескитовый куст, а где человек, устроившиеся на ночлег. Лейтенант Провиденс Поуп осторожно шел среди спящих солдат. Все кости отчаянно ныли после четырнадцати часов в седле. Стоило остановиться – и все уснули там, где попадали с ног. Все, кроме него и Сандерсона. Они не могли лечь спать, не убедившись, что люди устроены как полагается, и не выставив часовых. А после Сандерсону еще вздумалось собраться на совет и развернуть карты. Проклятые карты… Как будто карта может рассказать обо всем на свете!
– Ни одна карта не скажет того, чего земля говорить не желает, – постоянно твердил Небраска Джон.
Огромный сержант говорил сущую правду. Поуп пытался убедить в этом Сандерсона, но тот и слушать не стал. Оба они, хоть и с разницей в четыре года, закончили один и тот же курс обучения, в Вест-Пойнте в обоих, класс за классом, вбивали уроки Гражданской войны. Но здесь в битве сошлись не регулярные армии. Здесь был не Геттисберг и не первое или второе сражение при Булл-Ран[8]. Хроники всех этих битв и Поуп и Сандерсон могли бы пересказать наизусть чуть ли не поминутно, изобразить их в «песочнице» и одним духом отбарабанить все ошибки с обеих сторон. Но нет, здесь все было больше похоже на свары индейских племен: одни гонятся за другими, пока те не развернутся, не примут бой и вновь не обратятся в бегство.
Едва приняв роту Б прославленных Солдат Буффало[9], гонявшихся за команчами и апачами вдоль границы, он понял: придется осваивать новую тактику. И обратился к ветеранам Солдат Буффало – вроде сержант-майора Небраски Джона, воевавшего в черной кавалерии вот уже двадцать лет, или старика Фиц-Ли, заслужившего медаль за храбрость в битве при Сан-Хуан-Хилл[10], еще в кубинскую кампанию. Каждый из этих людей знал о военных действиях много больше, чем все отставные полковники и майоры, преподававшие в Вест-Пойнте, вместе взятые. И вот, на тебе – люди, утомленные маршем, расположились на отдых в долине, со всех сторон окруженной возвышенностями, выбранной не кем-то, а Сандерсоном, которому она, видите ли, показалась местом, где можно «расположиться на отдых скрытно». Будь проклят этот Сандерсон! Этот умник с Восточного побережья доведет их всех до могилы…
– Лейтенант Поуп, сэр, – раздался грубый голос справа, – кофейку не желаете?
В импровизированном очаге из камней и земли, укрывавшем от посторонних глаз красноватые отсветы, тлели угли. Рядом с костерком сидели два солдата – оба в синих кавалерийских мундирах с желтыми кантами. Темно-синие кители с медными пуговицами – лакомым трофеем для индейцев, светло-синие штаны, стоптанные, порыжевшие кавалерийские сапоги на ногах. Пояса с флягами и патронами для карабинов Крага-Йоргенсена образца 1896 года, лежащих рядом. Мягкие фетровые шляпы – не стетсоны, как у Поупа и Сандерсона.
Поуп подошел к ним, присел рядом и протянул пыльную жестяную кружку, которую носил на поясе как раз для подобных случаев.
