Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 79
– Че он лыбится? – спросил один из мальчиков.
– Видать, смирился с судьбой.
Закончи последнее дело, сказал себе Веллман, но собственные мысли звучали будто издалека – голос, зовущий из-за холмов. «Последнее… дело», – проговорил он вслух. Только когда резко вдохнул и с трудом разлепил веки, осознал, что глаза закрылись. Перед ним все дрожало, нечеткие фигуры расплывались, словно стояли за развевающимся пластиком. Он стиснул зубы и с усилием поднял пистолет. На удивление – ведь казалось, что рука существует независимо от него, – она подчинилась, хотя пистолет значительно прибавил в весе и размере.
– Вы тока гляньте, – сказал Папа и хмыкнул.
– Лучше отойди, пап.
Голос мужчины помрачнел.
– А ты думай, кому советы даешь, Аарон.
Веллман охнул, когда его пронзила молния бо ли. Сперва он подумал, что его снова полоснули ножом, но, когда боль ослабла, осознал, что это лишь невольная судорога – тело сопротивлялось систематическому отключению компонентов.
Лицо Седого Папы зависло в нескольких сантиметрах от него.
Веллман выпрямил руку и навел пистолет ровно на его правый глаз.
Его горло нашли ножи. Близнецы, подумал он, по бокам от него, их маленькие ручонки задевали подбородок.
– Полегче, ребятки. Не будет он стрелять.
– Но, пап…
– Брысь в машину.
Веллман взвел курок. Лязгающий щелчок показался оглушающе громким. Единственный звук в мире. Мальчики напряглись.
– Не слыхали? Живо, вашу мать, – скомандовал Папа.
Веллман почувствовал заминку, с которой они удалялись, услышал шаги по хрустящему гравию, как открылись и снова закрылись дверцы пикапа. Затем – тишина, одна тень и пистолет.
– Передумал, старичок? – спросил Папа. – Геройской смерти захотел?
Глаза Веллмана слипались, кулисы его вечера закрывались, начиная бесконечную ночь. Он снова рывком вернулся к сознанию и ругнулся себе под нос.
– Ну, вперед, – сказал ему Папа, придвигаясь так, что пистолет уперся ему под глаз. – Жми. Бог простит тебя за то, что ты хотел поступить правильно, когда боль помутила рассудок. А мне не страшно. Даже, скажу тебе, оченно интересно, что ждет там, наверху.
– Отпустите ее. Пожалуйста. Она вам ничего не сделала.
– Она убила моего пацана, вот что она сделала.
– Она просто… Просто… отпустите ее. Она достаточно настрадалась.
– Тебя это касается только потому, что ты влез, куда не просят, старик. Что с ней станется, не твое собачье дело. Незачем было тратить на нее время.
– Ты будешь гореть в аду, – прошептал Веллман, его дыхание с присвистом выходило изо рта. Содрогнувшись, он надавил на пистолет, как только мог, прижимая Папе под глаз. – Ты сгоришь за все, что наделал. И однажды… тебя остановят.
– Да?
– Такие, как ты… – он застонал, когда его прострелила очередная молния боли. – Чудовища, как ты… долго не живут. Кто-нибудь положит тебе конец.
Папа говорил так, будто улыбается, но лицо его было одной сплошной тьмой.
– Но не ты?
– Нет, – Веллман сделал вдох, который, как он боялся, будет последним. Его истерзала боль, каждая мышца сокращалась, было трудно дышать, думать, видеть… – Нет, – повторил он. – Не я.
Из последних сил он мотнул рукой влево и спустил курок. Папа с возгласом отдернулся, прижав руку к уху. Пистолет ударил по ладони доктора, послав шок боли по всей руке, так что он едва его не выронил. Но все же поднял оружие последний раз, сжал дрожащие пальцы и нажал на курок, и еще, даже когда уже ничего не видел, а грохот пуль, покидающих ствол, стал далеким эхом.
* * *
Пикап покачнулся и тяжело опустился на правый бок, фары перекосились, соскользнув с их отца и умирающего доктора, прежде чем замереть под кривым углом. Лобовое стекло треснуло, разбрасывая осколки, а с заднего сиденья охнул Джошуа, когда пуля оторвал кусок правого уха и пробила дырку в заднем окошке, не разбив его, но покрыв паутиной трещин.
– Вот сукин сын! – заорал Аарон, дергая ручку двери. – Колесо зацепил! – затем вылез и помчался, оставив дверь болтаться, сжимая нож в таком побелевшем кулаке, словно тот был вырезан из известняка.
– Живой? – спросил тихо Люк, глядя в зеркало на искаженное лицо брата.
Джошуа кивнул, приложив ладонь к окровавленному уху.
Айзек опустил освободившееся водительское сиденье и выскочил наружу, а Джошуа по пятам. Они захлопнули дверь за собой, словно почувствовали, что Люк не последует за ними.
И были правы.
Он остался сидеть; смотрел, рассеянно выбирая осколки из волос и смахивая их с одежды. Порезы на лице, где кожу зацепила шрапнель лобовухи, саднили, но он их почти не замечал. Чувствительная область на левой щеке заныла сильнее, хотя боль была не страшнее царапин от стекла. От стыда его лицо налилось кровью и пульсировало бессильным гневом. Нужно было ответить старику, переломать ему кости и разорвать плоть. Был момент. Но он только замер, ошеломленный сознанием, что этот новый поворот событий значит для семьи.
Хорошо старикашка наподдал Люку, представлял он, как бормочут они друг другу, улыбаясь отцу, который покачает головой в разочаровании. Давно надо было это дело учуять. Всю резвость растерял, хуже псины в жару. А вы все знаете, что делают с псиной, когда от нее больше нет толку, а?
Горло сжала паника при мысли, как они переглядываются и смотрят на него, пока он ждет вердикта.
Знаем, пап.
Его все еще глодало сомнение, липкая рука замерла на мокрой от пота ручке двери. Кроме них, у него никого. Кроме них, он ничего не знал и, может быть, только сам себя пугает. Понятно, что Папа потерял к нему уважение, но забрать жизнь?.. Из-за такого?
Во дворе Папа поднимался на ноги. Как и Джошуа, стоявший рядом и трогавший тело доктора носком ботинка, он прижимал руку к уху. Люк видел, как доктор убрал пистолет от отца и спустил курок, выплюнув огонь, и, пока Аарон матюгнулся и пригнулся, Люк остался сидеть под взорвавшимся лобовым стеклом, надеясь вопреки себе, что одна из пуль вышибет ему мозги, исцелив раз и навсегда от страхов и сомнений, или что доктор прибережет хотя бы одну пулю для Папы.
Мысль была ужасная, он не мог не ощутить чувство вины, и все же, пока Папа не встал, показав, что жив, Люк молился, чтобы он умер и навсегда ушел из их жизни. Теперь он видел, как Аарон берет оружие из руки доктора и отводит затвор.
– Всего одна пуля осталась, – сказал он отцу.
Одна пуля, подумал Люк. Что ж он ее не потратил? Что ж ее не потратит Аарон? Но брат никогда так не поступит. Аарон будет предан отцу до конца. Неизвестно, из страха или уважения, да это и не важно. Аарон видел, как умирала Сюзанна. Несмотря на видимую заботу, проявленную на ферме Лоуэллов, он не станет вмешиваться, если Папа решит убить Люка. Это воля отца, а для них это все равно что воля Господа. Они служили, не задавая вопросов, и этого Люк, несмотря на многие годы преданной службы, так и не понял. Если бы не слова Лежачей Мамы, он бы никогда не уразумел, зачем они делают то, что делают, и смятение и внутренний конфликт, родившиеся в дни после смерти сестры, свели бы его с ума или вынудили бы сбежать.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 79
